Весь следующий день он оттачивал свою речь. Потрясающая. Величием не уступит выступлениям Черчилля, незатянутая, слава богу, ясная, не оставляющая места для ложных истолкований. Женщины ведь так изворотливы, а Ив — чемпионка среди женского пола.

В общем, он приготовил речь. Но все заготовки выскользнули из головы, когда он завернул за угол к своему дому и…

— Джона Стэм. Прииииивеееет! — Она поджидала на крыльце.

Будь честным скаутом. Заработай значок за отвагу.

— Хорошо, что ты пришла, — сказал он, останавливаясь ступенькой ниже, выставив на всякий случай локоть. Хотел бы он верить, что выглядит хладнокровным и уверенным в себе. Таковым он себя не чувствовал. Чувствовал себя жалким позером.

— Ага! — Она улыбнулась, само ожидание. — Наверх?

Он сказал:

— Я понимаю, как ты переживаешь.

Лицо ее резко переменилось:

— Не заводи опять.

— Выслушай меня.

— Джона Стэм, ты не будешь снова пережевывать эти никому не интересные сопли. Избавь меня от необходимости одергивать тебя прилюдно.

— Я понимаю, как ты расстроена…

— Если меня что расстраивает, так это один и тот же пустой разговор по второму кругу. — Она вдруг набросилась на него, принялась целовать в шею. — Так-то лучше. Вот, вот. Привет, Джона Стэм, там, внизу!

Он вырвался из ее объятий, сорвал с плеч рюкзак и прикрыл штаны спереди. Ив зажала рукой рот, засмеялась:

— Эх ты!

— Помолчи, пожалуйста. Я должен тебе кое-что сказать. И не трогай меня.

— А мне нравится.

— Мне не нравится.

— Что-то раньше ты не жаловался, — намекнула она. — С удовольствием совал свою штучку прямиком в мою штучку и не жужжал. Эти невесть откуда взявшиеся угрызения совести лично я нахожу весьма подозрительными и довольно противными.

— Дай мне сказать, прошу тебя!

— Валяй.

— И не перебивай.

Ив изобразила цветок лотоса, голову склонила:

— Как пожелаете.

Минуту он собирался с мыслями. Часть первая:

снизойти, признать, что им было неплохо вместе. Часть вторая: точка с запятой, ОДНАКО, запятая. Часть третья: поподробнее объяснение, невозможность долговременной связи, несовпадение расписаний, принципиально разный стиль жизни и т. д. Часть четвертая: предусмотреть возражения, опровергнуть. Четыре А: утешить и поддержать скорбящую. Часть пятая: заключение.

— Вид у тебя мрачный, Джона Стэм.

— Подбираю верные слова.

— Меньшего я от тебя и не ожидала.

— Так вот, — заговорил он, — хотя нельзя отрицать, что у нас были весьма интенсивные… уф… — Потерял абзац. — Я был… то есть… Вот. Хотя нельзя отрицать, что мы неплохо проводили время вместе, я должен с сожалением сказать тебе, извини, но меня больше не устраивает то, как строятся наши отношения. Признаю, что это были прекрасные два месяца. Но в моих глазах все удовольствие затмевает тот факт, что я не вижу возможности дальнейшего развития этих отношений, и меня слегка настораживает… по правде говоря, даже очень настораживает твое поведение в последние дни. Я не люблю это, это… я вряд ли смогу дать тебе то, чего ты хочешь.

— Сможешь.

— Позволь мне…

— Извини.

— Прошу тебя!

— Извини, извини.

— Я… черт! Ладно, слушай. Ты-то думаешь, что я смогу, но последние — последние наши встречи — показали мне, что я… что я не… — Он шагнул ближе к ней. — Я не намерен бить тебя.

— Нет никакой надобности.

— И не позволю, чтобы ты себя увечила, и не стану связывать с… с этим.

— Джона Стэм, могу я вставить словечко? Ты, видимо, не понимаешь, кто я.

— Возможно, так и есть, даже наверняка так и есть, но я могу лишь попытаться объяснить, каково мне после того, что было в прошлый раз, и я — я не хочу этого. И не хочу иметь дело с человеком, которому это нужно. Мне очень нелегко говорить тебе это, и я прошу прощения за такую откровенность. Но должна же ты понять, в чем дело, что это никак не связано с тем, кто ты и какая, — ты потрясающая, ты заслуживаешь человека, который полностью отдастся тебе, на все сто процентов, кого не будут раздирать какие-то противоречия. А я сейчас не могу больше… э… втягиваться. Так обстоит дело. Ты уж извини. Теперь все понятно? — Он утер лоб рукавом.

— Отличная речь, — похвалила она. — Теперь в будуар?

— Да ты — ты меня слушала?

— Конечно, слушала, Джона Стэм. Дай мне ключи, ты не можешь вести. — Она потянулась к карману его куртки, Джона хлопком ладони закрыл свой карман. — Отлично. — И она запела «Не заняться ли нам этим на дороге?»

— Ив!

— Ты сводишь меня с ума, Джона Стэм, — пела она.

— Ив!

— Ты такой забавник, Джона Стэм.

— Поговори со мной как нормальный человек.

— Вспомни, как и где ты трогал мееееняяяя, — заливалась она, давно сбившись с мелодии.

Руки у него вспотели, и под взглядом Ив он выронил ключи, а когда наклонился за ними, она подалась вперед, они столкнулись лбами, и женщина покатилась вниз по ступенькам, хватаясь за голову и смеясь. Джона подхватил упавшие ключи и поспешно отпер дверь подъезда. Быстро, да недостаточно быстро: Ив проскользнула следом, побежала за ним по лестнице, болтая на ходу.

— Проанализируем твои чувства, — говорила она. — Как давно ты возненавидел свою мать?

Пять проклятых пролетов. Весь день на ногах, рюкзак словно камнями набит.

— Ишь как торопишься.

— Я знаю, чего ты добиваешься, — сказал он. — Пытаешься меня спровоцировать. Но я все равно не ударю тебя, можешь и не стараться.

— Тебе не кажется, что ты малость опережаешь события?

— Нет.

— Я люблю тебя.

— Ты меня не лю…

Она завизжала. Так пронзительно, что Джону отбросило к стене.

— Теперь-то ты меня выслушаешь, — сказала она.

— Господи Иисусе…

— Беда в том, что ты пока ничего не понял, — сказала она. — Ты никогда не видел, что я делаю, ты не знаешь, как идеально мы подходим друг другу.

В ушах все еще стоял звон.

— Господи Иисусе, на хрен!

— Любовь всемогуща, она ослепляет. Поднимайся, мой мальчик!

Она распахнула объятия.

Он рванул прочь, перепрыгивая три ступеньки за раз.

— Джона Стэм, не беги от меня.

Ноги у него были длиннее, он оторвался от преследования, но потерял выигранные секунды, пока отпирал замок. Хотел захлопнуть дверь, и — не вышло: Ив сунула голову в щель, глухой удар по черепу, Ив рухнула в квартиру, прямо на грудь Джоне. Секунд двадцать или тридцать их обоих еще шатало по инерции.