Все куртки остались в ресторане. Да черт с ними, с куртками.

– Дождь начинается, – глянув вверх, сообщает Паша.

Я поднимаю голову – и на лицо мне тут же падает несколько тяжелых капель. Ну вот, хоть что-то хорошее за сегодняшний день.

Из темноты выныривает «BMW». Выскочив из машины, Андрей почти бегом бросается к нам.

– Слава богу! – взволнованно восклицает он, оглядывая нашу промокшую четверку. – Все в порядке? Там вневедомственная охрана, милиция, еще какие-то люди. Плюс пожарные. Пока никого не повязали, но разгром ужасный!

– Ну что, едем? – спрашивает Иван Нику.

Та отстраняется, смотрит на него так, словно видит впервые, и вдруг говорит громко:

– Я с тобой никуда не поеду. Я сама! Оставь меня!

Это уже настоящая истерика.

– Это все из-за тебя! То есть из-за нее! – тычет Ника в меня пальцем. – Если бы мы поехали в «Ультрафиолет», все было бы хорошо! Идите в жопу! – орет она уже нам обоим, потом неожиданно начинает рыдать в голос. – Я из-за вас чуть не подохла! Придурки! Уроды! Ненавижу!

Иван пытается удержать Нику, которая молотит его кулачками в грудь, но та все же вырывается.

– Отвали от меня! Пусть твой водила меня до клуба довезет, я свою машину заберу. И не звони мне, никогда! – зажав сапоги подмышкой, босая зареванная Ника шлепает по земле, садится в «BMW» и громко хлопает дверью.

Андрей провожает ее удивленным взглядом, потом так же вопросительно смотрит на Ивана.

– Давай, вези ее, – кивает тот. – И потом езжай домой, мы сами.

– Хорошо. Может, все-таки в больницу, к врачу? – спрашивает тот.

– Если только к психиатру, – усмехается Серебров. – Нет, мы в норме. Спасибо! И спокойной ночи! Завтра возьми выходной.

Андрей кивает ему, потом мне, и усаживается за руль. Иван, хлопая себя по карманам, провожает отъезжающий внедорожник взглядом.

– Ребят, не знаю, что происходит, но я могу вас подвезти, – сообщает Паша. – А то ведь померзнете нафиг! У меня машина недалеко во дворе припаркована. Если ее, разумеется, не подожгли и не прострелили.

– Круто! – говорит Иван. – А сигаретки в придачу у тебя не найдется?

Еще через пять минут, усевшись в пахнущий свежей кожей салон огромного, как гиппопотам, «шевроле», мы проезжаем мимо входа в «Стакатто». Я смотрю в окно – по ту сторону стекла медленно разворачивается типично голливудская сцена. Из разбитых окон первого этажа валит дым и изредка вылетают языки пламени. Люди в шлемах и форменных робах разматывают шланги. Чуть поодаль, у машины скорой помощи, суетятся врачи, делая прямо на газоне кому-то из угоревших или подстреленных инъекцию. У меня полная иллюзия того, что мы с Иваном просто попали на съемочную площадку какого-то фильма – сейчас появится режиссер и крикнет буднично и немного устало: «Стоп! Снято!».

Хорошо бы, если бы все так и было. В этом случае на душе у меня не было бы столь паршиво… Одна мысль не дает мне покоя.

Ника была права. Не приди мне в голову сменить маршрут, мы бы не попали в переплет в «Стакатто». И что это значит? Что, как бы мы ни выкручивались, что бы мы ни придумывали, нас все равно накроет?

Наверное, ничего не изменить. Как бы мы ни делали вид, что все будет хорошо. Как бы быстро мы ни бегали. Разве можно обогнать судьбу? У того, кто писал эту пьесу, большое желание довести дело до финала. Такое большое, что акты и явления начали наслаиваться друг на друга. Темпоритм представления взлетел, как пульс бегуна на короткой дистанции. Не успеешь оглянуться, а уже дадут занавес!..

А самое смешное и страшное – что в конечном счете все будет выглядеть как несчастный случай. Как нелепое стечение обстоятельств. Мы просто окажемся не в то время не в том месте. Упс!

Смешно! Что может быть хуже, чем смерть без причины? Простая такая, случайная смерть? Одно дело, когда в чьей-то гибели виноват маньяк, пьяный водитель, влетевший на остановку на своем авто, свиной грипп. Есть на кого выплеснуть злобу. Другое дело, если близкий человек нечаянно поскользнулся в собственной ванной и умер от удара головой о раковину. Или случайно поел ядовитых грибов, которые сам же и насобирал возле своего дачного участка. Или выпал из окна двенадцатого этажа, решив по весне хорошенько отдраить окна.

Пожар. Шальная пуля. Падение осветительных приборов. Беспричинная смерть страшнее всего. Кого винить? Кого ненавидеть?

– Один плюс, – говорит Иван, глядя в окно. – Сегодняшний ужин – явно за счет заведения.

– И не нужно оставлять чаевых! – улыбается Паша.

Он выруливает на проспект. Капель на лобовом стекле становится все больше и больше, и вдруг, словно сорвавшись, дождь накрывает город. Несмотря на включенный подогрев сидений, мне все еще холодно – мокрая футболка и джинсы напрочь приклеились к коже. Съежившись, я смотрю в окно. Но я там все равно ни черта не вижу. Мне снова, как уже много раз за последнее время, хочется поставить реальность на паузу.

На долгую такую паузу. После которой, возможно, никакого продолжения не последует.

29

«Звезда рок-н-ролла должна умереть. Аксиома».

Я лежу на заднем сиденье. В голове моей звучат гитара и флейта.

– Чувак, а я тебя где-то видел? – спрашивает Паша сидящего рядом с ним Ивана.

– Э… мы все где-то друг друга видели. Забей! – отвечает тот.

«Проснись, дорогая. Прости, что не дал досмотреть».

Саша Васильев меланхолично ударяет по струнам.

– Не-ет, – не сдается Паша. – Ты же Иван Серебров! Я прав?

Иван усмехается, разводит руками.

– Бинго!

«Пока ты спала, я тихонько смотался из дома».

– Офигеть! – удивляется Паша. – Прикольно! Мне у тебя вот это нравится… Как там? Ла-ла… и сразу: «И мы узнаем друг друга, в табачном дыме и виски…»

– Такие разные, – подхватывает Иван, – но в одинаковых мыслях.

Оба весело смеются.

– Круто. Вас, кстати, куда везти?

Иван оборачивается, смотрит на меня сверху вниз.

– Эй, штурман, не спи! Куда едем?

«Узнать, что есть жизнь и смерть».

– Что?

– Едем куда? – повторяет Иван.

Я пожимаю плечами.

– Решай сам.

«Любая строка – это шрам на лице. След осколка».

– Тогда к тебе.

– Не вопрос!

Иван отворачивается.

– Нам в Текстильщики.

«Засев в голове, он не даст никому постареть».

– Понял, – кивает Паша.

Надо предупредить Машку, что мы приедем. Я нехотя сажусь, нахожу валяющуюся в ногах сумку, шарю в ней в поисках мобильника. Настроение у меня – хуже некуда.