— Я никогда ничего подобного не делала, — проговорила она. — Не… не думаю, что у меня получится.

— Получится, я знаю, — ответил канцлер.

Оба знали — у нее уже получалось, но тогда, оправдывала себя госпожа Янагисава, ее вынуждали обстоятельства, над которыми она невластна. Исполняя желание мужа, она будет действовать намеренно, полностью осознавая свои поступки и их возможные последствия.

— Я расскажу тебе в точности, что говорить и делать, — предложил канцлер.

— Но я не могу… друг он или враг, — возразила госпожа Янагисава.

Канцлер укоризненно посмотрел на нее:

— Значит, благополучие друзей и врагов заботит тебя больше, чем мое?

— Конечно, нет, мой господин! — поспешно воскликнула госпожа Янагисава. — Ты мне дороже всех на свете. — Она сжалась, обхватив себя руками, и покачала головой. — Но я боюсь.

— Неприятностей? — Она кивнула, и канцлер продолжил: — Не бойся. Я не позволю тебе попасть в беду.

Госпожа Янагисава собрала остатки воли в кулак.

— Я просто не могу.

Ее голос дрожал, слезы резали глаза. Госпожа Янагисава понимала, что ее сокровенные желания зависят от этого момента. Эта кошмарная услуга — цена его любви к Кикуко и к ней самой.

— Могу я сделать для тебя что-нибудь другое? — взмолилась она.

Канцлер взглянул на жену с состраданием, которое разбудило в ней неутихающую страсть.

— Давай я объясню, почему ты должна оказать мне именно эту услугу, и никакую другую. — Он взял ее за руку. — Мне надо ослабить врагов. Вместе мы ударим в самое сердце.

Канцлер ласкал ее пальцы. Госпожа Янагисава сидела неподвижно, опустив веки, смакуя его прикосновения.

— Но если ты не поможешь мне, я проиграю битву с властителем Мацудайрой. Он получит мою голову как военный трофей. Нас с тобой разлучат. — Печаль тронула голос канцлера. — Ты ведь не хочешь, чтобы это случилось… правда?

Он придвинулся к ней так близко, что госпожа Янагисава слышала его дыхание, чувствовала запах табачного дыма и масла для волос. Его близость заряжала ее кровь горячей, буйной лихорадкой. Он погладил ее по щеке.

Стон вырвался у госпожи Янагисавы, кожа заполыхала под пальцами, которые сначала блуждали по ее губам, потом спустились ниже, на шею. Ее соски затвердели и пульсировали. Она вскрикнула от удовольствия и остроты желания, которого не знала никогда раньше. Канцлер опустил жену на пол и лег рядом. Его рука забралась под ее юбки, вверх по бедру. Госпожа Янагисава сотрясалась от дрожи. Его пальцы принялись ласкать влажную женскую плоть. Она услышала собственный стон, достигнув неизведанного прежде пика наслаждения. И только он один мог доставить его ей.

— Если ты любишь меня, ты мне поможешь, — пробормотал канцлер, обдавая жаром ее ухо.

Госпожа Янагисава поняла, что скрывалось за его словами — он никогда не будет любить ее, если она не сдастся.

— Пожалуйста! — всхлипнула она, умоляя любить ее без всяких условий. Изнемогая от жажды, госпожа Янагисава ухватилась за его плащ и подтянула мужа к себе.

Канилер вывернулся, отпрянул.

— Нет, пока ты не сделаешь, что я просил.

Прекрасный и непреклонный, притягательный и жестокий, он нависал над госпожой Янагисавой. Отчаянная нужда сокрушила остатки ее воли. Если она хочет, чтобы он исполнил ее желания и мечты, у нее не было другого выбора, кроме как капитулировать. Госпожа Янагисава от ужаса и слабости зашлась в рыданиях.

— Да! — выкрикнула она. — Я сделаю это!

Чтобы добраться из Эдо в Асакуса Канной, Хирате понадобился час быстрой скачки. Этот буддийский храм пользовался популярностью, потому как стоял близ реки Сумида и главной дороги в окружении постоялых дворов, лавочек и чайных. Знаменитая пагода взмывала в холодное голубое небо пятью алыми ярусами и золотым шпилем. Под трезвон колоколов Хирата слез с лошади и оставил ее возле храма. Потом присоединился к толпе, текущей сквозь главные ворота. К тому времени как он попал внутрь, радость избавления от соглядатаев полностью испарилась.

Они будут в ярости. Лучше бы он смирился с ними, а не убегал как дурной мальчишка! Убийство — не детская игра. Хирата не хотел и думать, какая расплата ждет его за несдержанность. Наконец он решил, что жалеть о сделанном уже поздно, а с последствиями он будет иметь дело, когда они возникнут. Пока надо сосредоточиться на вдове главного старейшины Макино, Агэмаки.

Буддийская и синтоистская религии на территории храма мирно сосуществовали с торговлей. Вдоль главной дороги выстроились прилавки с цветастыми фонарями и флагами. Продавали еду, растения, снадобья, зонтики, игрушки и четки. Люди торговались, деньги переходили из рук в руки. Бродячие актеры устраивали кукольный театр и показывали акробатические трюки, монахи просили милостыню. Над толпами плыл дым благовоний.

Хирата прошел мимо главного зала к храму Асакуса Дзиндза, посвященному мужчинам, которые заложили его, найдя статую Каннон, буддийской богини милосердия. Здание украшали скульптуры и резное дерево с росписью. Священные голуби ворковали на свесах крыш. Служительницы синтоистского храма в белом и буддийские монахини с обритой головой, одетые в серое, слонялись перед храмом, приставая к пилигримам. Пронзительными голосами они предлагали мужчинам свою благосклонность. В Асакуса Каннон религия не мешала плотским утехам. Хирата знал, что многие монахини и служительницы храма живут не только на подаяние, но и на деньги, заработанные своим телом. Хотя закон запрещал проституцию вне квартала увеселений Ёсивара, в храмовых районах стражи порядка не особо усердствовали.

К Хирате подскочила молодая монахиня, нескладная и страшненькая, схватила его за руку:

— Ищете себе компанию, господин?

Другую руку сцапала служительница храма.

— Пойдем со мной, — заворковала она. — Мы славно повеселимся вдвоем.

Она была красива, со струящимися волосами и обаятельной улыбкой.

— Я его первая увидела, — нахмурилась монахиня. — Пошла вон!

Женщины начали спорить, дергая Хирату из стороны в сторону и осыпая друг друга проклятиями. К ним, прихрамывая и опираясь на бамбуковую палку, приблизился пожилой лысый священник в сером плаще поверх желто-оранжевых одеяний.

— Эти девицы докучают вам, господин? — спросил он Хирату. Священник говорил слишком громко, а значит, был глух. Судя по затуманенному взгляду, зрение его тоже подводило. Женщины отпустили Хирату и приняли скромные, уважительные позы в присутствии старшего.

— Вовсе нет, — ответил Хирата, потом представился. — Меня интересует женщина по имени Агэмаки. Когда-то она была служительницей при храме. Она жена главного старейшины Макино, чье убийство я расследую.

— Я знала ее. Могу вам все рассказать, — заявила хорошенькая служительница с хитрой, понимающей улыбкой.