Связка плюхнулась метрах в пяти перед танком, подскочила – Леха похолодел, – но осталась на месте. Уф… Беззвучно шевеля губами, Степанов отсчитывал секунды. Вот гусеница вмяла «колотушки» в траву, вот по тракам прокатился первый опорный каток, второй, третий… на пятом и рвануло. Совсем не так эффектно, как в кино, просто клуб темного дыма да клочья дерна. Панцер как ни в чем не бывало пер вперед, прямо на десантника. Неужели не получилось, не хватило мощности? Леха уже собрался откатиться в сторону, но в этот миг залепленная глиной и спрессованной травой, поблескивающая отполированными грунтозацепами гусеничная лента вдруг провисла, судорожно дернулась и торопливо поползла с ведущего колеса, причудливой змеей сворачиваясь на земле. Есть! Есть, с-сука! Порвал-таки гусянку, разул фрица!

Танк вздрогнул, когда первый опорный каток уперся в неожиданную преграду, и начал отворачивать, загребая уцелевшей гусеницей и утробно рыча движком. Секунда – и мехвод понял, что произошло, и застопорил машину, не желая становиться бортом к русским окопам. Бегущие за кормой пехотинцы сбавили скорость, еще не осознав, что именно произошло, и Леха торопливо потянул из кобуры пистолет. Ну и где же его прикрытие, где, млин, ворошиловский стрелок Васька?! Чего медлит?!

За спиной гулко бухнула «трехлинейка», и крайний фриц мешком осел на землю, выронив карабин. Второй гитлеровец ухватил его за ремни портупеи, собираясь оттащить под защиту брони, но «ТТ» Алексея дважды хлопнул, и он повалился на товарища. Остальные трое торопливо прянули за корму. Сдавленно выдохнув – вырывавшийся из груди воздух казался горячим, будто он стоял возле доменной печи, – десантник перекатом сменил позицию, вжавшись в неглубокую дождевую промоину. Надеюсь, у летуна хватит ума не дать этим деятелям высунуться? Иначе хрен он до второго танка вовремя доберется. Так и доползет, гад, до их окопчика да и прикопает Борисова.

Снова бахнула «треха». Пуля ударила по касательной в борт, уйдя рикошетом в сторону. Выглянувший из-за кормы фриц торопливо спрятал башку. Молодец парень, допер-таки, в чем его задача. Значит, и ему пора двигаться, да пошустрей. Патронов у летуна в магазине всего три штуки осталось, затем придется перезаряжаться, а это время. Которого, разумеется, нет. За спиной затарахтел немецкий пулемет, следом оглушительно грохнуло, аж в голове зазвенело – потерявший маневренность танк решил поддержать атаку более удачливых камрадов огнем. Лишь бы по их окопчику не влупил, тогда Ваське точно кранты. Добить бы его, да только чем? Даже банального «ПТР» ни у кого из бойцов нет, а ведь он так классно бортом подставился, с одного патрона можно спалить! Обидно…

Стараясь посильнее вжиматься в землю, десантник пополз вперед, держа в правой руке пистолет, а в левой – связку гранат. За себя он особо не переживал: для танкистов он пока в мертвой зоне, да и не видят они его из своей коробки, а пехотное сопровождение, будем надеяться, летун отвлечет. Если еще жив. Вскоре промоина закончилась, дальше шло практически ровное пространство с торчащими кое-где жиденькими кустиками. Правда, и до ползущего с не слишком высокой скоростью танка, следом за которым бежали пятеро немцев, оставалось всего метров десять-двенадцать, самое то для броска. Успел. Как там летун говорил? Сделать энергичный, мать его, замах? Ну-ну…

Степанов перевалился на бок и отвел руку, примериваясь… Тьфу, чуть не забыл, нужно ж еще эту подвижную фиговину на рукоятке влево до упора сдвинуть. Или вправо? Нет, точно влево. Передвинув флажок предохранителя, он швырнул связку под правую гусеницу немецкой «тройки» (успел сосчитать количество опорных катков), искренне надеясь, что «замах» вышел достаточно «энергичным» для штатного срабатывания ударного механизма. Связка плюхнулась почти удачно, точнехонько в метре перед траками, но чуть левее, если и накроет гусянкой, то только внутренним краем. К сожалению, излишне резкое движение заметили пехотинцы, и вокруг парня зашлепали, поднимая невысокие султанчики, пули. Блин, ну что за непруха? Ладно, а если так?

Перекатом сменив позицию, рывком выбросил тело в позицию для стрельбы с колена – точнее, с колен, так устойчивее, – и добил магазин двумя сериями по три выстрела. Кувыркнулся снова, успев заметить боковым зрением излишне резко дернувшегося ближайшего фрица – видимо, попал. Нашарил кармашек с запасной обоймой и перезарядился, позорно посеяв в траве пустую. И в этот момент гранаты взорвались. На сей раз рвануло гораздо громче, чем в прошлый; между катков выметнулся фонтан дыма и глины, полетели какие-то ошметки, похоже, куски разодранного бандажа или еще хрен пойми чего. Стрельба со стороны пехотинцев прекратилась, и десантник, рывком преодолев три метра голого пространства, сполз в оставленную взрывом гаубичного снаряда воронку. Ну, что там, подбил – нет? Поглядеть бы, да стремно высовываться. Если фрицы успели заметить, куда он делся, мигом просверлят во лбу третий глаз – с вынесением мозга через затылок. Опять же, каску попортят, казенное имущество.

В этот миг тухло воняющие сгоревшим тротилом стенки мелко задрожали, вниз потекли ручейки иссушенной взрывом глины. Что еще за нах?! Не успел Леха как следует испугаться, как над краем воронки показался заляпанный грязью тупорылый нос немецкого танка. Время, казалось, затормозило бег, и парень успел во всех подробностях разглядеть множество никому не нужных подробностей, тем не менее намертво отпечатавшихся в памяти. Буксировочные проушины, в правой подрагивает в такт движению серьга. Закрепленная поперечной балкой на нижнем скосе лобовой брони запасная гусеница. Погнутый передний брызговик надгусеничной полки с латинской буквой «G» на нем. Отблескивающая отполированным металлом зубцов ведущая «звездочка». Отблескивавшая, понимаете?! Отполированными зубцами, мутер их панцерваффную, да за левый фрикцион! Сорвало ему гусянку, сорвало, блин! И этого гада он тоже разул!

Танк попытался подвернуть, но земля не выдержала, проседая и сползая на дно могучим пластом, мгновенно привалившим ноги. Десантник отпрянул к противоположной стенке воронки, вжимаясь в неровную поверхность спиной и подсознательно желая только одного – оказаться где угодно, только бы подальше отсюда. Бронемашина тяжело покачнулась, обрушивая вниз целый водопад глины, и накренилась, словно собираясь завалиться набок – вот тут уж Алексея проняло всерьез, просто удивительно, что штаны не намочил, – но в последний миг замерла, негромко тарахтя работающим на холостых оборотах мотором. Несколько секунд Леха тупо пялился на остановившийся в полуметре от лица опорный каток – забитый землей, с прилипшей к потрескавшемуся резиновому бандажу раскатанной в бурую массу травой и потеками масла вокруг прикрывающего ступицу колпака, – затем начал смеяться. Сначала беззвучно, просто сотрясаясь всем телом, затем все громче и громче, уже на грани истерики. И так и хихикал, пока перед засыпанными почти по колени ногами не шлепнулась «колотушка», заброшенная в воронку кем-то из немецких пехотинцев…

Дальнейшие события уложились в одно-единственное растянувшееся до бесконечности мгновение. Схватив гранату за рукоятку, Степанов швырнул ее обратно. Затем рванулся, едва не порвав связки, и выдернул ноги из земляного плена, автоматически подумав, что шнурованные ботинки – это все-таки шнурованные ботинки. Будь он в сапогах, пришлось бы дальше босиком рассекать. Глухо бумкнул разрыв, раздались крики боли и гортанные ругательства – видимо, фрицы не смотрели старых советских фильмов о Великой Отечественной и не знали, что наши бойцы частенько успевали вернуть осколочный подарок владельцу. Над головой скрипнули, распахиваясь, створки бокового башенного люка. В проеме показалась голова танкиста в черной пилотке, приплюснутой массивными наушниками. Несколько мгновений немец с десантником ошарашенно глядели друг на друга, одинаково удивленные неожиданной встречей. Первым пришедший в себя фриц попытался нырнуть обратно под защиту брони, однако Леха поднял руку с пистолетом и выстрелил не целясь. Башка гитлеровца дернулась, и он свесился из люка с дыркой посреди лба. Жаль, гранаты нет, самое то было б ее внутрь закинуть.