* * *

От прибрежной веси на Горыни к Хотимирлю вела широкая тропа. Весь русы не тронули. Жители со скотиной сбежали, в пяти опустевших дворах не разместилась даже та сотня, что Асмунд оставил сторожить лодьи, но жечь постройки не стали – охота была гарью дышать.

Добычей пока хвастаться не приходилось. В первых трех весях, ближайших к Перезванцу, удалось захватить жителей врасплох. Старейшина, Повед, и его родичи оказались так же изумлены нападением на них русов, как были изумлены Перезвановы отроки тем страшным утром у себя в тверже: ничто же не предвещало кровавого раздора. Повед и его родовичи готовы были землю есть из-под правой ноги, что к разорению твержи никоим боком не причастны и ничего о нем не знали. И, сколько отроки ни перетряхивали укладки в избушках Поведовой волости, сколько ни обшаривали овины и бани, ни единой сорочки из Перезванца найти не удалось. Лют сам все осматривал, держа при себе и Велеба с Размаем, и Чарогу, пришедшего среди Святославовых гридей – и ничего. Ни единой пуговицы, которую Перезвановы отроки признали бы знакомой.

Однако здешние подтвердили: по Припяти проходила туда и обратно крупная дружина, человек из трехсот. Чья дружина, откуда пришла и куда убралась – Поведова чадь не знала, ибо в разговоры ни те, ни другие вступать не стремились. Могли лишь указать место ночлега: русы его осмотрели, но разрешению загадки это ровно ничем не помогло.

Ушли неведомые разорители вверх по Припяти – в глубь земли дреговичей. Для Святослава это еще раз доказало, что причастен к делу сам Благожит – кто еще мог так вольно управляться в его владениях? В отместку он все же приказал спалить дворы и забрать скотину. Хотел взять и полон, но Асмунд отсоветовал: не тащить же девок и отроков с собой до Хотимирля. В лодьях лишнего места столько нет.

И пока это были последние успехи дружины. Уже на второй день похода кияне заставали селения близ Припяти покинутыми: жители разбегались по лесам, уводя скотину. Святослав приказывал жечь брошенные избы, и дым пожаров нес дальше весть о приближении русов, опережая и беженцев.

– Коли так, то надо поспешать, – говорил Асмунд на втором ночлеге, собрав дружинных старшин обсудить дела. – Благожит о нас скоро узнает.

– Если он все это затеял, он уже знает! – воскликнул Святослав. – Он заранее знал, что я приду, когда узнаю, что он разорил мою твержу! И уже собрал войско!

– Если бы он собирал войско заранее, в тех весях о нем бы знали, – вежливо возразил ему Альв. – И оттуда тоже послали бы ратников, заранее спрятали бы жен и скотину.

– И получше спрятали! – поддержал своего человека Лют. – Пню же ясно было: на те веси мы первым делом накинемся.

– А он им не сказал, чтобы они нам не выдали!

– Ладно будет вам языками попусту молоть! – остановил младших родичей Асмунд. – Знал Благожит, не знал – теперь-то уж беженцы до него скоро вести донесут. С каждым днем у него будет все больше людей собираться. Нам это не на руку. Теперь мешкать нельзя. Чем быстрее дойдем до Хотимирля, тем меньше ратников у Благожита застанем.

– Раз уж мы местных мужиков по лесам разогнали – надо успеть к Хотимирлю раньше них! – добавил Ивор.

– Оставить их за спиной? – Святослав нахмурился.

– Сейчас они нам не страшны: да пусть их сотня наберется, они нас не посмеют тронуть. А вот поспей они все к Благожиту собраться – тогда будет сила. Нам сейчас надо к Хотимирлю поскорее пробираться: разбить Благожита и город его захватить, пока мужики с испугу по лесам жмутся. А потом, как он нам землю поцелует на покорность, пусть выходят.

– А добыча? – заикнулся Енарь, вышгородский сотник.

Ясно же было, чего хочет дружина.

– Тут в весях не добыча, а слезы! – Асмунд скривился. – Не Царьград чай! Вот возьмем Благожита за яйца – будем дань брать.

– Куницами и девицами! – подмигнул Ивор.

– И за Перезванец выкуп! – докончил Святослав. – Я ему не спущу смерти моих людей!

Но вот дружина прошла устье и низовья Горыни. До Хотимирля оставалось совсем недалеко, и Благожиту пришла пора появиться с собранным войском. Дружинные старшины ждали, что это войско встретит их перед Хотимирлем, на ровном месте, удобном для сражения. Русы снарядились: надели кольчуги и шлемы, у кого они были, каждый повесил на плечо щит.

– Ступай вперед, – подозвав Люта, Асмунд кивнул ему на тропу. – Как бы по дороге засады не было.

– Дай мне еще людей, – попросил Лют, помнивший свой недавний опыт войны в земле Деревской. – Шиш знает, сколько их там, – он кивнул на лес.

– Возьми у Енаря еще два десятка. Хватит?

– Нет. Там может быть ополчение всех дреговичей, а я сам-сорок пойду? Сотню давай.

– Тогда бери его сотню целиком, – позволил Асмунд.

Ведя за собой сотню Енаря Шило и два десятка своих, Лют вступил в лес. После захвата и осмотра Поведовых пожитков он был уверен, что дреговичи к разорению Перезванца непричастны, но также утвердился в мысли, что об этом следует молчать. Святослав не хочет знать, кто разорил Перезванец. Он хочет иметь повод для еще одной победоносной войны, для покорения еще одного края. Хочет немедленно, едва получив стол, продолжить дело расширения державы, начатое его двоюродным дедом, Олегом Вещим, и продолженное отцом. Он видит в этом свой долг, и разорение Перезванца считает волей богов, побуждающих его к делу. В этом желании его поддерживает большинство руси. «И если, – как сказал однажды Люту Ратияр, – Благожит так худо следит за своими землями, что здесь кто угодно может разорять чужие городцы, то для него неизбежно – рано или поздно очутиться у чужого стремени. И лучше у Святослава, чем у Людомира волынского». «Не так уж Святша неправ, хоть и молод, – в другой раз сказал Асмунд. – Волыняне сейчас, после древлян, всполошатся. Если не мы Благожита к рукам приберем, Людомир к нему ручонки потянет. Может, и верно: нет у нас времени ждать». Примерно то же имел в виду Мистина, когда в Киеве говорил, что судьба с одним гостинцем дважды не является. Люту оставалось одно: отбросить сомнения и как можно лучше делать свое дело, стараясь при этом не подставлять зря под клинок ни себя, ни оружников. Не так давно он стал вождем, но вырос в семье воевод и был с детства приучен к мысли, что дружина – первое их сокровище.

Лют надел клибанион – греческий пластинчатый доспех, доставшийся ему как добыча с деревского воеводы Величара. Впереди него шли два телохранителя, позади – отрок-оружничий с копьем, сулицами и вторым щитом. Неспешно продвигаясь, обстреливали всякое место, хоть сколько-то пригодное для засады: если там кто-то есть – обнаружат себя, если нет – стрелы потом соберем. Местность понижалась, пышные зеленые мхи обличали влажность почвы и близость болота.

Вдруг на тропе впереди показался бегущий назад Сосновец – один из двух отроков передового дозора.

– Там засека! Справа болото, слева грива посуше и на ней еловый бор.

Отправив человека передать новость Асмунду, Лют вскоре и сам увидел засеку: тропу преграждал созданный из толстых елей завал высотой в человеческий рост. Судя по виду, засека готовилась не наспех, с внутренней стороны ветки обрубили и вывалили на внешнюю сторону, чтобы еще прочнее прикрыть сидящих с той стороны.