litbaza книги онлайнСовременная прозаТы самая любимая - Эдуард Тополь

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 183
Перейти на страницу:

Но она будто и не слышала, а, наоборот, стала целовать его грудь… живот…

Он задохнулся и закрыл глаза:

— О-о!.. О!.. Господи!..

В комнате занялось золотое свечение, но тут жена толкнула Пачевского в бок:

— Паша!

— Что? — спросил он, не открывая глаз.

— Ты стонешь. Проснись!

— Отстань, дай поспать… О-о!..

Но жена не отставала:

— Паша, очнись! Что тебе снится? И зачем ты зажег свечу?

Тут, расталкивая его, рука жены соскользнула по его животу вниз, к паху.

— О Господи! — почти испугалась она. — Ну наконец-то! Поздравляю!

И жарко обняла Пачевского. И Пачевский вдруг ответил ей с таким пылом и рвением, какого она не испытывала, наверное, со времен их медового месяца.

А в воздухе вдруг зазвучала, все нарастая, знакомая песня:

Мело, мело по всей земле,

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела…

…На отраженном потолке

Скользили тени —

Скрещенье рук, скрещенье ног,

Судьбы скрещенье…

Действительно, пламя свечи отбрасывало на потолок скрещение их рук и ног. Только (хотите — верьте, хотите — нет) на сей раз этих ног было не две пары, а три…

На рассвете, то есть еще тогда, когда адские мусорные машины только выезжали из своих гаражей, Ангел с Небес опять разбудила Пачевского.

— Ну что теперь? — сказал он стоически.

— Вставай!

— Зачем? Еще ночь…

— Вставай, я сказала! — И она бросила перед ним его старые, еще армейские, из лосиной кожи кроссовки.

— Господи, где ты их нашла?

— Нашла. В кладовке. Вставай!

Поливальная машина шла по мостовой и мощной струей сбивала пыль к тротуару.

Позади нее двигалась техничка и на прицепе тащила за собой какой-то внедорожник.

А еще дальше, по тротуару легкой ангельской походкой бежала она, Ангел с Небес, и, оглядываясь, насмешливо подгоняла Пачевского:

— Давай!.. Давай!.. Мужчина!..

Пачевский, тяжело дыша, старался не отставать.

А когда потный, с одышкой, он вернулся домой и на полусогнутых поднялся к своей квартире, он еще с лестницы услышал голос жены:

Любовь нечаянно нагрянет,

Когда ее совсем не ждешь!..

И, войдя в квартиру, не поверил своим глазам: жена, причесанная, в новеньком коротком халатике, пекла на кухне блины и громко, в полный голос пела:

И каждый вечер сразу станет

Так удивительно хорош!..

И ты поёшь!..

Увидев мужа, она танцующим шагом ступила к нему с протянутыми руками:

— Сердце! Тебе не хочется покоя!.. Сердце! Как хорошо на свете жить!.. Садись, дорогой! Блины! Твои любимые…

— Ты видишь? — сказала за спиной Пачевского Ангел с Небес. — А если б ты делал это два раза в день? Она бы тоже летала!..

И снова фургон с надписью «КНИГИ» колесил по Москве, разгружая книги у книжных магазинов «Библиоглобус», «Москва», «Дом печати»… Накладные… счета… накладные… Книжные палатки и прилавки на улицах и в метро…

Но теперь в своей каморке в издательстве часть выручки Пачевский регулярно клал себе в карман.

И жизнь его стала — сплошная малина! Жена села на «кремлевскую диету», похудела, постриглась в модной парикмахерской, от еженощного секса помолодела лет на двадцать и закормила Пачевского не только блинами, но и самыми невероятными кулинарными изысками. И даже обновила обои в квартире…

А в дорогих бутиках — в «Атриуме», на Манеже и на Смоленке — Ангел с Небес примеряла платья, сапоги, нижнее белье, джинсы, кофточки, плащи и еще бог знает что.

И поминутно выскакивала из примерочной, весело и кокетливо показывая себя Пачевскому.

Ей действительно все было к лицу и все по фигуре, остальные покупательницы восторженно смотрели на нее и бросались примерять то же, что выбрала она.

И Пачевскому льстило это, он любовался своей красоткой и щедро платил за ее наряды. А она льнула к нему и шептала:

— Мужчина, я хочу в «Экспедицию».

— В какую еще экспедицию? — изумился Пачевский.

— Это такой ресторан. На Солянке. Там можно на вертолете полетать!

— Кто тебе такую чушь сказал?

— Ничего не чушь! Я видела рекламу. А можно мне эту кофточку? Смотри, как на мне сидит…

* * *

В издательстве Пачевский, отведя директора типографии от конвейера в дальний угол цеха, взял его за грудки:

— Коля, ты мне доверяешь?

— А в чем дело? — ответил тот осторожно.

— Заработать хочешь?

— Ну, допустим.

— Нет, ты не крути: да или нет?

— Ну, хочу, конечно! Кто не хочет?

— Значит, так, смотри. «Жаркие ночи» улетают, как горячие пирожки. Любой тираж! Да или нет?

— Ну…

— Дышло гну! Думай! Я пригоню левую бумагу, ты сделаешь левый тираж, и я его двину мимо кассы — бабки пополам. Ты понял?

Директор испуганно посмотрел ему в глаза, но Пачевский не ослаблял напора:

— Прикинь, Колян! Доллар делаем на книжке! Доллар!!! Тиснешь тысячу — пятьсот твои. Тиснешь десять тысяч — пять штук в карман! Тачку купишь, человеком станешь! Катю будешь катать! А у Кати сиськи!!! Ну?!

Директор охрип:

— Дышло гну! Давай бумагу…

Конвейер, увеличив скорость, стал печатать левые тиражи. Пачевский, увеличив темп, разгружал книги у книжных магазинов и уличных торговцев, делил выручку с директором типографии и выводил свою жену в концерты на Жванецкого, Митяева и Макаревича.

А по утрам бегал по парку «Сокольники».

И снова разгружал книги… Книжные магазины… уличные прилавки… И польщенно принимал от Ангела с Небес цветы, с которыми она являлась к нему в его каморку в издательстве. И гулял с ней по Чистым и Патриаршим прудам, по Тверской и Манежу.

— Мужчина, — говорила она, облизывая эскимо на палочке, — а что такое Государственная дума?

— Это наш парламент.

— Там сочиняют законы?

— Да. А почему ты спрашиваешь?

— Я хочу, чтоб они сочинили закон о любви.

— Как это «о любви»?

— Очень просто. Ведь все, что мы делаем, мы делаем ради любви. Правильно? Чтобы нас любили. Значит, нужен закон: три раза в день — час любви! И тогда все — никто на вашей земле не будет никого убивать, завоевывать. Понимаешь? Кончатся все войны! Поцелуй меня!..

1 ... 35 36 37 38 39 40 41 42 43 ... 183
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?