– Гомосексу?..

– Ни-ни-ни! – протестующе замахал руками Викентий. – Ни-ни! Да и какой это порок, мы в двадцать первом веке живем!

– Хорошо. Я подумаю. Так что с Андреем и Сергеем? Делаем Аблова Сергеем?

– Кто такой Аблов?

– Главный герой. Ну как бы хирург Джек из «Лоста».

– Да. Пусть он будет Сергеем, а этот наркоман, который у нас не наркоман… Будет вам домашним заданием, придумаете что-нибудь. Давайте дальше, у меня совсем нет времени. Что у нас насчет шерше ля фам? – Викентий продемонстрировал улыбку-оскал светского льва.

– Это кто? – спросил Победоносцев с легким испугом.

– Ну с бабами, с бабами что? Расскажите мне про нашу Кейт Остин.

– Тут я решил остаться предельно близко к оригиналу. Героиню зовут Катя, фамилия Устина. Катя Устина.

– Подробности? Характер, биография?

– Возраст двадцать два, прошлое – темное, как и должно быть. Но потом выяснится, что ее криминальные делишки из флэшбэков – работа под прикрытием. На самом деле, она государственный агент.

– Агент чего? Какой службы?

– Разведки.

Но Викентию этого было мало. Хотя, как казалось Лёне, волшебное слово «агент», объясняет сразу всё. Услышав «агент» можно вообще ни о чем больше не спрашивать.

– И что она разведывает? На маршруте Москва-Анадырь?

– Я неправильно выразился, – сдал назад Победоносцев. – Конечно же, контр. Контрразведки.

– Агент контрразведки? – не унимался Викентий – В двадцать два года?..

Победоносцев замешкался. Но Викентий сам же опередил его. В мозгу исполнительного директора программа «Не верю!» имени Станиславского вдруг завершилась и сразу же стартовала другая: «Money talks, bullshit walks».

– Впрочем, да, – согласился Викентий. – В основе киноязыка лежит система условностей… А роман у нее с кем?

– В первом сезоне ярко выраженный роман у Кати не предусмотрен. Знаки внимания она будет оказывать Андрею… То есть Сергею Аблову. И – тут еще одно маленькое ноу-хау – Петру Петровичу.

Викентий поморщился.

– Это что за персонаж? Проводник?

– Главный харизматик. Тот лысый папик из «Лоста», который на кабанов охотился…

Сам Победоносцев полностью подпадал под определение «лысый папик» – хотя, скорее всего, не осознавал этого. Лёня предвидел – с этим Петром Петровичем они все еще намучаются. Ибо Победоносцев не справится с соблазном сделать Петра Петровича своим альтер эго и перегрузить образ своими собственными страхами, радостями и воззрениями.

– Джон Локк, – деликатно подсказал Лёня.

– Джон Локк! – переадресовал Победоносцев Викентию.

– Петр Петрович… Чего длинно-то так? Джон. Локк. Чувствуете? Клац-клац, имя-фамилия целиком легли в два слога. А тут Петрооович…

– Его фамилия Хрущ, – мгновенно парировал сценарист (Леня видел, что в синопсисе черным по белому написано «Петр Петрович Камов»). – Получается Петр Хрущ. Два слога.

– А что, Хрущ ничего… И как, по-вашему, наша Катя на него западёт, да? – Викентий вновь осклабился. – Почему?

– «Западёт» это не вполне верно. Однако, мы будем интриговать зрителя. Чтобы у части аудитории сложилось подобное впечатление.

– У какой части?

– У состоятельных людей за сорок пять, то есть у папиков. Которые в обязательном порядке обзаводятся любовницами из той возрастной категории, к которой принадлежит наша героиня. Разумеется, жертвой этой же интриги должны стать и жены папиков.

– А зачем нам это? Впрочем, понимаю, понимаю… – впервые за разговор исполнительный директор посмотрел на сценариста с уважением. – Стереоскопическое прочтение образа… Папики будут Кате симпатизировать, а их жены – по поводу Кати негодовать. Дескать, «эта молодая сучка, вертихвостка…» Годится! Ну и чтобы вчерне покончить с персонажами, последний вопрос из главных… Он же главный из последних. Он же и самый больной. Кто Саид?

– Саид – это моя удача. Он будет чехом.

– Чехом… в смысле… чеченом?

– Чехом в смысле уроженцем Чехии. По имени Лех Рамеш.

– Поясните.

– При поиске образа я первым делом отбросил самую очевидную аналогию «Ирак это Кавказ».

– А почему Ирак? Саид в «Лосте» – он же иранец, – Викентий посмотрел на Лёню, ища поддержки.

– Иракец, – хором поправили Лёня и сценарист.

– Будем считать, что это несущественно, – досадливо отмахнулся Викентий. – Итак, отбросили вы аналогию…

– Отбросил, – подхватил Победоносцев, – потому что для нашего зрителя… Ветеран войны на Кавказе с той стороны… Это несвоевременно.

– А чех – своевременно?

– Да. Тут открываются богатые возможности. Ну например: его мать была активным участником «Пражской весны», бросалась на советские танки с «коктейлем Молотова»… Вы представляете, какие можно сделать флэшбэки?

– Слушай, Лёня, ты же с танками работал? Чего там с рендером? Дорого, сложно? – Когда Викентию что-то не нравилось в сценарии, он пытался мотивировать отказ не «вкусовыми», а «объективными» причинами.

– Ерунда. В прошлом году как раз, когда «Третий сталинский удар» снимали, сцена танковой атаки обошлась дешевле, чем съемочная неделя Безрукова. Зато как ее все хвалили! «Труд» написал, что мы превзошли «Рядового Райана», а «Неделя»…

Ответ Лёни явно пришелся Викентию не по вкусу.

– «Неделя» теперь у нас авторитет? Не смеши меня, – раздраженно перебил он.

Зато Победоносцев, которому ответ Лёни был на руку, поспешил закрепить успех:

– В общем, вы видите, что у «Пражской весны» есть потенциал.

Викентий злился и капитулировать не собирался:

– Честно говоря, пока не вижу. Кому какое дело до матери вашего чеха? Вот скажите, где в «Лосте» флэшбэки с матерью Саида?

– Тут мы с вами на очень интересную тему выходим… – Победоносцев начал издалека, с психоаналитической задушевностью. – На очень интересную… Дело в том, что «Лост» снимался для американского зрителя. А раз для американского, то и не удивительно, что он на четверть посвящен теме «отцы и дети». Вспомните: у Джека конфликт с отцом. У Кейт все хорошие воспоминания связаны с папой-военным. Джон Локк так хочет заслужить уважение отца – пусть и подставного – что отдает ему свою почку. Негр Майкл ради своего сына Уолта идет на предательство…

– Ну это естественно. Сильный патернальный мотив, – Викентий демонстративно посмотрел на часы, обозначая пренебрежение ко всем возможным аргументам сценариста. – Фрейд, Бог-Отец, ну и тэдэ.

– Это для американцев естественно. А нашему зрителю подобные конфликты видятся притянутыми за уши. Потому что у нас страна повального мужского алкоголизма и вследствие этого – победившего феминизма. На деле победившего, а не на словах. Поэтому все подобные биографические конфликты у нас будут не с отцами.