Мне кажется, что это довольно нескладное подражание шпионскому роману; чертовски слабая вещь».

«У мисс Кристи ничего не получилось, – сокрушается А. Дж. Хьюбин в «New York Times», – и это вдвойне печально, потому что, подозреваю, в этот роман она вложила больше, чем в любой другой».

В том же 1965 году, что и «Отель “Бертрам”», Агата Кристи завершает труд многих лет – «Автобиографию», которую она начала писать пятнадцать лет назад, после войны, и которая вышла лишь через год после ее смерти, в 1977 году, поэтому «доводили» книгу Розалинда с мужем и издательский редактор Филип Зиглер.

«Писательскую деятельность хорошо начинать с автобиографии хотя бы потому, что вам не надо долго собирать материал: он весь у вас в голове», – заметил однажды писатель и жокей Дик Фрэнсис.

Фрэнсис, собрат Агаты Кристи по детективному перу, с автобиографии начал – Агата Кристи же автобиографией поставила в своей литературной карьере точку. Или, лучше сказать, – многоточие.

Бо́льшая часть книги посвящена «долитературной» жизни Агаты – ее детству, отрочеству, путешествиям. Детству – прежде всего. Сказала же Пэт Фортескью, персонаж романа Кристи «Зернышки в кармане»: «Если у тебя было счастливое детство – оно останется с тобой на всю жизнь»[31]. О тех одиннадцати декабрьских днях 1926 года, когда ее разыскивали по всей Англии, в «Автобиографии» ни слова.

«Мне доставляло немалое удовольствие записывать всякие мелочи, которые приключались со мной в детстве, – признается она в интервью Франсис Уиндем, напечатанном в «Sunday Times» 26 февраля 1966 года. – В “Автобиографии” есть кое-что о моем творчестве, но немного. Если кто-нибудь в будущем напишет о моей жизни, то было бы неплохо, чтобы автор придерживался фактов».

С подобным пожеланием трудно не согласиться – вот только со временем не всегда скажешь, где факт, а где вымысел.

Прерывается «Автобиография» буквально на полуслове – последнюю главу Кристи напишет через несколько месяцев. Последнюю, но не заключительную: в 1965 году ей семьдесят пять, и продолжать свое жизнеописание она не намерена: «Обо всём том, что непосредственно касается моей жизни, сказать мне больше нечего».

К этому своему «не детективному» труду Агата относится с большим тщанием. Уточняет у Корка подробности собственной жизни – многое забылось. Задает ему много вопросов:

«Выясните, когда умер Монти. Уточните даты моих публикаций – за подписью “Мэри Уэстмакотт” и др. Хотелось бы точно знать, когда состоялись премьеры моих пьес; день, месяц, год».

Помечает в записной книжке:

«Война с бурами. Мое отношение. Здоровье отца. Родители – счастливая жизнь. Нью-Йорк. Илинг: воскресные дни у бабушки».

Советуется с Корком:

«Может быть, в приложении дать какие-нибудь забавные или трогательные письма? Может быть, привести мой первый рассказ? Розалинде расскажу о себе такое, о чем она даже не подозревала… Надо будет напечатать три экземпляра: один Вам, другой Розалинде, третий мне. И обсудить, что получилось».

Своим потенциальным биографам Агата решительно отказывает:

«Мне шлют письма едва ли не каждую неделю – хотят написать мою биографию, – жалуется она Корку. – Я говорю: “Нет, я пока еще не умерла”, да и потом – эти люди ничего ведь не знают о моей жизни…»

В конце 1965 года, когда «Автобиография» практически написана, Агата не скрывает своей радости:

«Я рада, что если я теперь умру, то мое собственное жизнеописание опередит то, что напишут обо мне другие».

Только одному биографу Кристи пошла навстречу, и то лишь потому, что Гордон Рэмзи, президент американского издательского дома «Dodd, Mead & Co.», предложил, что напишет не биографию Агаты, а нечто вроде общей оценки ее жизни и творчества. И написал небольшую книжку «Агата Кристи: хранительница тайны», которая вышла в Нью-Йорке в 1967 году, а в Лондоне двумя годами позже.

ЮНЕСКО объявляет, что Агата Кристи – самый продающийся автор из всех, пишущих по-английски; ее книги издаются тиражом 400 миллионов экземпляров на 50 языках, в 105 странах. В Советском Союзе – в том числе. У нас для Агаты Кристи делалось исключение, хотя и ее до перестройки переводили довольно мало, от случая к случаю. К детективам в СССР относились не слишком хорошо – в самом деле, чему «Простое искусство убивать», как назвал классик «крутого детектива» американец Рэймонд Чандлер свое программное эссе, может научить молодое поколение страны победившего социализма?

В 1970 году, на восьмидесятилетие, Агата Кристи делает себе великолепный подарок: заказывает свой портрет, и не кому-нибудь, а Оскару Кокошке. Именно портрет, а не фотографию. На шестидесятилетие она сфотографировалась в фотостудии известного фотографа, и, хотя потом шутила: «Он вывел мне все веснушки», очень расстроилась, жаловалась, что теперь у нее комплекс неполноценности, что с такой внешностью ей самое место в доме престарелых. И объявила Корку, что «отныне с фотографиями покончено: не хочу больше испытывать унижение и страдать».

В продолжение восьми двухчасовых сеансов Агата в нетерпении – ее любимый жест – отбивает дробь артритными пальцами по ручке кресла, в котором позирует, а художник то и дело откладывает кисть и прикладывается к литровой бутылке виски. На портрете, как и на фотографии двадцатилетней давности, Агата, увы, выглядит старше своих лет (еще старше!), и – смешная подробность – чем-то похожа на живописца, который ее запечатлел. Заказчице портрет, тем не менее, понравился – во всяком случае, больше, чем фотографии.

«По крайней мере, меня ни с кем не спутаешь, – пишет она Корку. – Кокошка пришел в восторг от моего носа – “такой он у вас большой и значительный”. Кинозвёзды стараются уменьшить свои носы – я же нисколько не стыжусь своего славного римского носа».

В 1971 году, за пять лет до смерти, Агата удостаивается титула Кавалерственной дамы Британской империи; титула баронета, причем за четыре года до жены, удостоен и Макс – теперь он автор авторитетного археологического исследования «Нимруд и его останки» (1963) и профессор, причем не Лондонского университета, а Оксфорда, своей alma mater. Попечитель Оксфордского университета и Британского музея, он читает лекции и ведет исследования в оксфордском колледже Всех душ.

С карьерой у профессора Мэллоуэна всё в полном порядке, а вот со здоровьем – не совсем: осенью 1962-го Макс переносит первый инсульт, по счастью, не тяжелый, а спустя пять лет, осенью 1967 года, – второй. Удар с ним случился прямо на лекции в Персии, однако Мэллоуэн, превозмогая головную боль, опустился на стул, дочитал лекцию до конца, и только после этого дал отвезти себя в больницу. Вот что значит любить свое дело!

Несмотря на тяжелую болезнь, Макс, как и в молодости, – любитель быстрой езды. Скорость он превышает постоянно, можно сказать, принципиально, особенно с 1971 года, когда Мэллоуэны обзавелись «мерседесом». Первое, что он сказал, попав однажды в аварию, было: «А зато сколько впечатлений!» Когда за рулем