— Таких цен давно нет, — перебила мама.

— Это условно, чтобы маленькие числа использовать. Номер сняли три мужика, каждый заплатил по десятке. Хозяин гостиницы решил предоставить им скидку, за двадцать пять рублей сдать номер. Вернуть пять рублей мужикам попросил сына. Поскольку пять на три не делится, пацан два рубля стырил, а вернул мужикам три рубля.

Вася замолчал.

— И дальше? — спросил папа.

— Все.

— Какой вопрос-то? — удивилась мама. — Что требуется узнать?

— Сами посчитайте. Было тридцать рублей, ведь мужики сдали по десять, им вернулось по рублю, то есть в итоге они заплатили каждый по девять. Девять на три — двадцать семь. И два рубля у пацана. Двадцать семь плюс два — двадцать девять. Куда рубль делся?

— Погоди! — нахмурился папа. — Почему не сходится? Давай сначала. Значит, было тридцать рублей…

Вася повторил задачку.

— Может, мальчик рубль спрятал, но не признается? — предположила мама.

— Тогда бы отразили в условиях, — почесал затылок папа. — Еще раз. Двадцать семь рублей у мужиков. Два — у пацана. Где рубль?

— Это и требуется узнать, — пожал плечами Вася.

Мама Васи, которую звали Светланой, очень нервничала в ситуациях, когда подрывался авторитет Васиного папы, которого звали Петром. Света имела обыкновение превозносить таланты мужа и шла на лукавые хитрости, чтобы замаскировать его недостатки. Если перед глазами у мальчика нет достойного примера отца, считала Света, то из ребенка может вырасти малодушный или, хуже того, подлый человек. Эта политика, с одной стороны, создавала для Петра трудности — постоянно находиться на высоте под требовательным взором жены было непросто. С другой стороны, Света покрывала преступления, за которые другая жена плешь проела бы.

Например, приходит Петя домой сильно выпивши и сильно грязный (по дороге упал в глубокую лужу, выплыть удалось не сразу).

— Па-ап! — таращит глаза сын.

— Ах, Петя! — восклицает супруга. — Ты опять сражался с хулиганами? Защищал бедную старушку или несчастную девушку?

— Стршку, — заплетающимся языком подтверждает Петр, с одежды которого стекает на пол грязная вода.

— Пап, правда? Ты дрался? — восхищенно переспрашивает Вася.

— А то! — гордо вскидывает Петр нетрезвую голову.

Семейная жизнь Петра заключалась в балансировании между идеалом, которым он обязан представляться в глазах жены и сына, и разгильдяем, чьи выходки легко прощаются и покрываются. Не перебрать с идеальностью или с разгильдяйством, не вынудить Свету поставить окончательный штамп — было главной заботой Петра. Как, впрочем, и любого другого женатого мужчины, который мечтает о том, чтобы жена видела в нем царя небесного, но не видела забулдыгу, лентяя и обманщика. О том, чтобы видели просто нормального человека, почему-то не мечтают.

Детская задачка, условия которой казались элементарными, но только на первый взгляд, могла основательно поколебать авторитет родителей, что самое печальное — отцовский авторитет. Петя хмурился, решая в уме, Света нервно дрыгала коленкой, Вася терпеливо ждал, когда ему подскажут решение.

Света очень удивилась бы, скажи ей кто-нибудь, что ее последующему действию учат разведчиков в шпионских школах, менеджеров — на дорогущих курсах по методике ведения переговоров, да и всех тех, кому по роду службы приходится пускать пыль в глаза. Света никогда не хотела быть шпионкой, никаких престижных академий не заканчивала, а только медучилище. Пыль в глаза пускать ей, старшей лаборантке, — преступно, ведь человек сдал кровь, чтобы диагноз узнать, то бишь количество лейкоцитов и скорость оседания эритроцитов.

Итак, до хитрого способа переключения внимания собеседника Светлана дошла своим умом, интуитивно.

— Вася, что ты пристал со своей задачкой? — сказала она как бы в досаде. — Потом папа тебе решение скажет. Надо, сынок, и своим умом жить! Сейчас наш сериал по телевизору будут показывать. А ты иди к себе в комнату, позанимайся русским дополнительно.

Вася с удовольствием отбыл и, конечно, не учебник русского языка штудировал, а в компьютерные игры резался.

Петя и Света смотрели сериал, на который хитрые телевизионщики подсадили их как наркоманов на героин. Вроде ерунда, примитив, несостыковки, небывальщина, после просмотра плюешься. Но завтра в назначенный час ты снова у телевизора. Надо же все-таки увидеть, как бравый следователь поймает главаря глубоко законспирированной банды, щупальца которой на десятой серии в правительство протянулись. И вернется ли к мало оплачиваемому следователю жена, изменившая с вальяжным олигархом?

Супруги не комментировали действие, как делали это обычно. Петя не ловил сценаристов на очевидных ляпах, когда герой уехал в Саратов, а вернулся из Самары, не насмехался над гримерами за то, что у героя в одной сцене фингал под правым глазом, а в следующей — под левым. Этакий блуждающий фингал. И Света молчала, даже когда показывали сцены в больнице. Ни один сериал не обходится без госпитальных сцен. Важный свидетель лежит в больнице (раненый или умирающий), к нему приходят следователи или родственники. И все в — белых халатах! Возмутительно! Белые халаты для посетителей отменили лет двадцать назад. Сменная обувь или бахилы, но никаких халатов! Можно подумать, сценаристы и режиссеры настолько счастливые люди, что никогда в больницах не бывали.

Сегодня просмотр проходил без саркастических замечаний, призванных сгладить недостойность культурного досуга. Петр и Света молчали, потому что продолжали решать в уме головоломку.

— Чертов рубль! — сказал Петр во время рекламной паузы.

— Я тоже все время об этом думаю, — откликнулась Света. — Не могли деньги пропасть.

— Тут какая-то хитрость.

— Верно. Петя, надо решить. Если продавцы на рынке узнают про этот фокус, пуще прежнего дурить будут.

Света совершенно не переносила, когда ее пытались обсчитать. Ей не денег было жалко, а поруганной чести.

— Я и решаю! — огрызнулся Петя. — Что там продавцы, перед сыном краснеть не хочется.

— Ой, это главное!

Задачка не решалась. Ночью супругам снились кошмары. Светлане — летающие чемоданы и бегающие кровати (в задачке фигурировали командированные мужики). Петра во сне заваливало деньгами: купюры сыпались, текли рекой, застилали пол, поднимались вихрем, от них не было спасения, и терзала (во сне терзала) мысль о конкретно-жизненной непригодности денег — ни на туалетную бумагу пустить, ни на растопку — сильно дымят. Петр проснулся с мучительной тоской человека, которому пришло откровение: всю жизнь за деньгами гоняешься, а они — презренная макулатура. Света, очнувшись, первым делом стала вспоминать, к чему снятся кровати и чемоданы, но вспомнить не могла, поскольку в сонниках, которыми зачитывалась, эти предметы не фигурировали.

За завтраком родители были хмуры и молчаливы. Вася напрягся: обиделись на глупую задачку-шутку? Взрослые не любят детских шуток. Когда у бабушки в громадную коробку с лоскутками Вася на дно положил диктофончик, на котором были записаны стоны, бабушка чуть с ума не сошла, носилась по квартире и брызгала святой водой из бутылки от кока-колы. Потом схватила Васю, чуть не задушила в объятиях и велела дедушке со второй бутылкой бегать по комнатам, «нечистого» изгонять. У бабушки не только лоскутков вагон, но и стратегические запасы святой воды. Васе пришлось признаться, откуда стоны. Бабушка рассвирепела, орала, что Вася урод, весь в отца и в дедушку.