спинку стула. - Миледи, мне никогда не следовало бы говорить, что я виноват больше, чем девы войны! Только подумайте, какой ужас это вызвало бы среди моих оруженосцев и всех остальных, кто меня знает! Кроме того, вся эта ситуация никогда бы не возникла, если бы не неестественный и извращенный образ жизни, который сейчас выбрали девы войны, не так ли?

Шэйхана только что подняла свою кружку, чтобы сделать еще глоток пива. Теперь она поперхнулась им и снова опустила кружку, чтобы пристально посмотреть на него, когда он на самом деле произнес свою последнюю фразу тоном совершенной искренности, как будто он просто заметил, что солнце, вероятно, взойдет на востоке завтра утром. Она начала открывать рот, затем остановилась, когда их взгляды встретились, и она увидела веселье, искрящееся в глубине его глаз. Она глубоко вздохнула и покачала головой.

- Милорд, - едко сказала она, - если вы не будете осторожны, я решу, что у вас все-таки есть чувство юмора, и где вы окажетесь тогда?

Глава восьмая

<Как ты думаешь, если бы я попросил Датгара просто подтолкнуть его коня, ну, знаешь, достаточно сильно, чтобы выбить его из седла, он бы прекратил этот шум?> - довольно тоскливо спросил Уолшарно в глубине сознания Базела.

- Ну разве это не ужасно - спрашивать об этом? - Базел ответил достаточно тихо, чтобы даже другой градани не смог его подслушать. - И он делает все, что в его силах, чтобы разогнать скуку от длинной дороги и все такое!

<Ты же понимаешь, что уши боевых коней еще более чувствительны, чем твои, не так ли?> На этот раз мысленный голос был значительно более резким, и Базел усмехнулся, взглянув вперед, где Брандарк легко скакал в седле, бренча на своей балалайке.

Музыкальные вкусы отдельных боевых коней, как он обнаружил, варьировались, по крайней мере, так же широко, как и у отдельных представителей человеческих рас, и у Уолшарно были более величественные меры, которые в значительной степени опирались на деревянные духовые, виолы и виолончели. Он не был поклонником игры на балалайке, и еще меньше ему нравилось последнее музыкальное изобретение гномов. Они назвали это "банджо", и Брандарк уже проявлял к адскому новому устройству то, что Уолшарно считал самым нездоровым интересом. Если быть честным, Базел разделял сомнения своего брата-скакуна в отношении новой привлекательности Брандарка, но нынешний выбор Кровавого Меча нигде не беспокоил его так сильно, как это, очевидно, беспокоило Уолшарно. По крайней мере, он не играл "Песнь о Базеле Кровавой Руке ". Это уже кое-что, размышлял Базел. И он также не пел, что было еще лучше. На самом деле, собрав все вместе и учитывая, насколько хуже все может быть, Уолшарно вообще не должен жаловаться.

<Я бы и не мечтал о том, чтобы "жаловаться". Я только думаю о том, чтобы помочь ему пережить небольшой несчастный случай.>

- О, и разве это не намного лучше? Я совсем, совсем не уверен в том, как защитник Томанака должен думать о таких вещах.

<А ты этого не делаешь?>

- Ах, но в конце концов, я всего лишь смертный, - печально ответил Базел. - И я никогда не говорил, что у меня никогда не было ни малейшего собственного искушения дойти до этого. Дух достаточно готов, но каким-то образом...

Он пожал плечами, и Уолшарно весело фыркнул. Барон Теллиан услышал это фырканье и повернул голову, вопросительно приподняв бровь. Ни один всадник ветра не мог слышать голос другого скакуна, но все они стали довольно искусными в чтении языка тела скакуна.

- Брандарк? - спросил барон, серые глаза оценивающе заблестели.

- Уверен, что понятия не имею, что вы имеете в виду, милорд, - невинно ответил Базел.

- Мне казалось, я где-то слышал, что защитники Томанака не должны лгать, - заметил Теллиан, ни к кому конкретно не обращаясь, и Уолшарно снова фыркнул, громче, чем когда-либо. Он также вскинул голову в безошибочном кивке.

- Предатель, - криво усмехнулся Базел.

<Чепуха. Разве я виноват, что узнаю правду, когда слышу ее?>

- На самом деле все не так уж плохо, - задумчиво сказал Теллиан. - И, по крайней мере, он не поет. Это уже кое-что.

<Два разума с одной-единственной мыслью>, - сказал Уолшарно, и Базел усмехнулся.

- По правде говоря, хотя я и не хотел бы признаваться ему в этом, вы понимаете, что маленький человек не так уж плохо играет. На самом деле, лучше, чем большинство, если уж на то пошло.

- Согласен. Это просто кажется...как-то неправильно. Или, возможно, слово, которое мне действительно нужно, - "легкомысленно".

Теллиан посмотрел на сверкающее голубое небо и белые облачка, колышущиеся вокруг его полированного купола. День, для разнообразия, выдался сухим и не слишком удушающе жарким, с севера позади них дул легкий ветерок, когда они направлялись на юг по главной дороге между Балтаром и Сотофэйласом. От Балтара до столицы короля Мархоса было более двухсот лиг для полета птицы и чуть меньше двухсот шестидесяти для смертных, привязанных к дороге, и они были примерно на полпути к месту назначения. Этот конкретный участок дороги содержался в лучшем состоянии, чем многие магистрали королевства, в основном потому, что он пролегал в Уэст-Райдинге, и Теллиан и его отец взяли за правило следить за надлежащим содержанием больших дорог, проходящих через их территорию, но они все еще были рассчитаны на лошадей и скакунов, а не на интенсивное пешеходное движение или грузовые фургоны. Вместо широкой, вымощенной камнем дороги империи Топора, она имела поверхность из речного гравия, теоретически уложенного ровным уровнем и окаймленного широкими уступами из твердого, удобного для копыт дерна. Даже в Балтаре гравийное покрытие оставляло желать лучшего, особенно там, где еще не были устранены разрушительные последствия зимы, но оно было достаточно широким, и эскорт Теллиана немного растянулся, двигаясь у его западного края, чтобы воспользоваться полосой тени, отбрасываемой деревьями вдоль той стороны дороги, когда солнце клонилось к полудню.

Все большие дороги Сотойи, как и большинство дорог в империи Топора, если уж на то пошло, были окаймлены тщательно посаженными рядами деревьев, предназначенных для защиты от ветра, укрытия и дров для путешественников, вынужденных разбивать лагерь по пути. Штрафы за небрежную вырубку этих деревьев были суровыми, но упавшие ветви - совсем другое дело, и дорожные бригады каждый год прореживали их и ухаживали за ними, когда устраняли последствия зимы. Деревья, которые они срубили, были распилены на удобные отрезки,