Может быть, начальство и понимало, что она нечиста на руку. Но она была ловка, аккуратна, хорошо вела документацию, никогда ни на чем не попадалась. Она обладала практической сметкой и здравым смыслом посредственности.

В ее крупной фигуре было больше солидности, чем грации. В правильных чертах лица не хватало женственности. Это была холодная и чем-то отталкивающая красота. Ею не увлекаются мужчины, а потому не завидуют женщины.

К концу войны Клара работала директором закусочной — одного из выкрашенных в зеленую краску павильонов, где на вывесках написано «Пиво — воды», на стеклах нарисованы наполненные пивом кружки с клубком пены, похожим на поварской колпак, где пьют и закусывают за высокими квадратными стойками, заваленными объедками и залитыми пивом. И когда Клара поняла, что Сергей кое о чем догадывается, она ощутила это как угрозу образу жизни, к которому привыкла и который ей нравился. Она почувствовала неудобство, и это неудобство причинял ей, в сущности, нелюбимый человек. Приехал на все готовое и распоряжается… Небось не распоряжался, когда ей было трудно, когда она одна с ребенком на руках вертелась как белка в колесе…

С этой минуты она решила с ним разойтись. Но не она должна бросить Сутырина, а он ее…

Со свойственным хитрым и ограниченным умам лукавством она начала осуществлять свой план. Не было жалоб — была поза страдающей женщины, не было слов — были намеки, питавшие распространенную в то время, а потому убедительную версию: муж вернулся из армии, пьет, бездельничает, не хочет работать, плохо относится к ребенку.

Соседи были на ее стороне. Она жила с ними долго, Сутырина они не знали. Она с ними никогда не ругалась, потому что почти никогда не бывала дома, каждому оказывала кое-какие услуги, ни с кем не дружила, а потому не ссорилась. Теперь она только искала повод заставить Сергея уйти из дому.

Был понедельник. Клара взяла выходной и долго спала. Она любила раз в месяц отоспаться. В комнате царил беспорядок, который бывает по выходным, когда все встают поздно, никуда не торопятся и не спешат с уборкой. Сергей не любил такие дни. Он не знал, куда девать себя, что делать, о чем говорить.

Неожиданно он спросил:

— Ну, как ты решила с работой?

Клара ответила не сразу- Присев у шкафа, она что-то перебирала в нижнем его ящике. Полы ее халата лежали на полу. Сутырин увидел, как сразу остановились ее руки. Потом она медленно, выигрывая время и собираясь с мыслями, спросила:

— Что я должна решать?

— Ведь говорили мы с тобой — менять надо работу. Клара медленно поднялась и повернулась к нему. — Тебе не нравится моя работа?

В стоптанных домашних туфлях, с растрепанными волосами, она стояла, расставив ноги.

— Да, не нравится, — холодно произнес Сутырин.

Их взгляды встретились. «Да, — говорил его взгляд, — мне не нравится твоя работа. Ты ведешь нечестную жизнь, и я не позволю дальше ее вести». Теперь Кларе оставалось только завершить начатое.

— Что же тебе, интересно, не нравится? Что я там, с мужиками гуляю? А? — Голос ее повышался и переходил на крик. — Ты скажи — с мужиками гуляю, пьянствую?

— Да не кричи ты, — поморщился Сутырин.

Алеша сидел на полу и удивленно смотрел на них.

— Что не кричи? Чего не кричи?! — кричала Клара. — На готовое приехал?! Всю войну советов не давал, помирай тут с холоду и голоду, а теперь указываешь… Нашелся указчик!

Алеша вдруг зашелся в плаче. Сутырин шагнул к нему, но Клара подскочила к мальчику, схватила его на руки, закричала:

— Не смей его трогать! Отец! Сына родного бросаешь! Паразит!

Она упала на кушетку, громко и противно завопила. Сутырин растерянно стоял возле мальчика. Он понимал, что это притворство, но не знал, что делать.

В комнату вбежала соседка, за ней другая, кто-то наливал Кларе воды, все суетились, и в их осуждающих взглядах Сутырин читал: «Вот до чего довел бедную женщину!»

Указывая на соседок, Клара закричала:

— Пусть они скажут! Я не работаю как вол? Ко мне мужчины ходили? Я мужа не ждала? Спроси, спроси их… Эх ты, мерзавец!..

Эту ночь Сутырин провел у брата. Утром он увидел в коридоре свой чемодан.

— Принесли, поставили, я толком не видела кто, — сказала соседка.

Сутырин обрадовался: теперь он избавлен от необходимости видеться с Кларой. Пусть живет как хочет. Жалко семью, жалко сына, да что будешь делать…

Так ободрял себя Сутырин. Но понимал, что ничего не добился, в жизни Клары ничто не изменится, и кто знает, к чему это приведет.

Ермаковы к разрыву между Кларой и Сергеем отнеслись по-разному.

— И правильно сделал, — сказала Мария Спиридоновна. — Клара — хапуга. Попадется — тебе же неприятности.

— А сын — в беспризорники, — возразила Соня.

— Больше ведь по привычке: раз торговый работник — значит, вор, — сказал Николай.

— Вот и я о том же, — подхватила Соня. — Разве факты есть? Нет фактов! Зачем же зря на человека клепать! Верно, Сережа! Ты бы поговорил с ней по-хорошему. Разве она враг своему ребенку?

— Все до поры до времени, — настаивала на своем Мария Спиридоновна. — Кто по этой дорожке пошел, тому расплаты не миновать. Сергей человек слабый, — продолжала она, нимало не стесняясь присутствием Сутырина. — Разве он с ней справится? Нет уж, пусть сама выкручивается.

— А как же Алеша?! — всплеснула руками Соня. — Ребенок без отца… Ведь он все понимает, каково ему! В школу пойдет — все будут знать: отец в семье не живет…

— Подрастет — разберется. Что поломано, того не склеишь…

Николай молча слушал пререкания женщин. Потом сказал:

— Пусть переходит на другую работу.

— Так ведь не переходит, — заметила Мария Спиридоновна.

— Что ж, муж и заставить не может? — сказала Соня, не без тайного расчета польстить Николаю.

Сутырин соглашался с Марией Спиридоновной, если права она, тогда не надо идти к Кларе, снова начинать разговор, снова слышать ее крики. Доводы Николая и Сони призывали его к борьбе за семью. А у него нет сил для такой борьбы. Пусть лучше все остается так, как есть. А деньги на сына он будет давать.

Но когда он попросил Соню отвезти деньги Кларе, Соня отказалась.

— Знаешь, Сережа, — сказала она, — неудобно мне… Скажут люди — вмешиваюсь в ваши дела. Ты уж как-нибудь сам.

Дело было в том, что Николай и Соня ездили к Кларе, хотели помирить ее с Сергеем. Клара приняла их хорошо, угостила, всплакнула, жалуясь на судьбу, на Сутырина: семья ему обуза, а она всю жизнь отдала