Патриарх воздел руку, сложив щепотью персты, словно благословлял кипящую народом площадь. Вдохновлял на бой православный люд. Принимал под свою властную длань все русские сословия. Примирял их, собирал враждующие и одичалые толпы в единый народ.

И, глядя на это воздетое троеперстие, на этот картинный, как у монумента, жест, Лемехов вдруг пережил озарение. Ему открылось, что сидящий перед ним величавый монах сам мечтает о верховной власти, ждет момента, когда президент упадет и он, Патриарх, поднимет упавшую власть, освятит ее лучистым огнем Православия. Поведет Россию к торжеству и величию.

Открывшаяся Лемехову истина мгновенно изменила его отношение к Патриарху. Перед ним сидел не многомудрый пастырь, к чьей молитвенной помощи он взывал. Перед ним сидел соперник, искушенный и могущественный, с которым ему предстоит состязаться в смертельно опасном соревновании. И это прозрение сладко ужалило. Здесь, в патриаршем кабинете с золотыми образами, с многоцветными куполами в морозном окне, он начинает свою схватку за власть, за кремлевские палаты, за громадную таинственную страну, где он родился, и где ему суждено умереть, и где высшим промыслом ему надлежит принять на себя бремя власти.

– Ваше святейшество, вы произнесли то, что я не решался сказать. Я очень встревожен нездоровьем президента и тем клубком врагов, которые ждут его ослабления. Вы правы, нам грозит хаос и потеря государства. Я не вижу другой силы, которая могла бы спасти Россию, кроме церкви. Кроме вашего духовного авторитета. Я хочу быть рядом с вами в той борьбе, которая предстоит. Хочу создать партию военных технократов, которые встанут на защиту страны. Это партия государственников, для которых алтари и оборонные заводы священны. Русское оружие свято, и православная церковь сберегает святость русского оружия и святость самой России. Помогите создать эту партию. Это ваша партия. Светская по форме, она является партией Патриарха.

Все это Лемехов произнес с пылкой искренностью, преданно глядя Патриарху в глаза. И тот, хмуря брови, молчал, словно хотел различить в этой искренности сокрытое лукавство.

– Чем могу вам помочь, Евгений Константинович?

– Предстоит учредительный съезд партии. Откройте его своим напутствием. Освятите его своим именем. Пусть люди поймут, что во главе партии негласно стоит святейший Патриарх, и соизмеряют свои поступки и цели с патриаршей волей.

Они некоторое время молчали. Патриарх закрыл глаза, словно духовным оком всматривался в потаенные мысли Лемехова, желая обнаружить в них лукавство.

Поднял веки:

– Хорошо. Приду на съезд, – и стал тяжело подниматься.

Лемехов благодарно кланялся. Получал благословение, целуя теплую большую руку, чувствуя касание металлической бороды, от которой чуть слышно веяло духами. Его лукавство не было угадано, и он сам по поводу своего лукавства не испытывал угрызений совести.

Его провожал похожий на гренадера келейник, отец Серафим, строгий и недоверчивый, который, казалось, был проницательней своего пастыря.

На снежном дворе, садясь в машину, Лемехов увидел, как к крыльцу подкатили два черных «мерседеса» и из них бодро, щурясь на солнце, вышли два служителя церкви. Розовощекие, в шубах, округлые, одинаковые, они были чем-то похожи на снегирей.

Съезд партии «Победа» проходил в Подмосковье, в фешенебельном пансионате с помещениями для банкетов, пресс-конференций, телевизионных трансляций. Снежное поле с солнечными поземками начиналось у стен пансионата, и сквозь стеклянные окна была видна зимняя русская даль с перелесками, синими холмами, ледяными, в солнечном блеске дорогами.

Лемехов, взволнованный, чувствуя неповторимую торжественность момента, явился задолго до открытия съезда. Осматривал зал с малиновыми рядами кресел, просторную сцену, над которой красовалась эмблема партии, – на алом фоне золотая колокольня Ивана Великого, космическая ракета и надпись «Победа».

Взволнованны и торжественны были соратники, готовившие съезд. «Канцлер» Черкизов, гибкий, пылкий, похожий на черноглазого джигита, докладывал:

– Будут все центральные телеканалы. Все популярные интернет-порталы. Будет самый известный колумнист Артур Лемнон, который вызвался написать положительный отзыв о съезде. Я все проверил. Трансляция в порядке. Банкет готов. Сюрприз, о котором мы говорили, состоится.

– Спасибо, Кирилл Анатольевич, вы настоящий канцлер – хранитель печати. – Верхоустин был преисполнен вдохновения, глаза его сияли юношеской лазурью. – Я просил вас, Евгений Константинович, чтобы вы дома прочитали свой доклад перед зеркалом. Не раз и не два. Здесь все важно – мысль, лексика, интонация, жест. Наш съезд исторический. О нем будут писать как о начале новой эры государства Российского. Ваш доклад – основы новой идеологии.

– Я читал доклад перед зеркалом. Учел все ваши замечания, Игорь Петрович. Вы – главный идеолог «Победы»!

Заместитель Лемехова Двулистиков, трепещущий от волнения, докладывал:

– Явка делегатов обеспечена, Евгений Константинович. Все директора, ведущие конструкторы, представители министерств. Писатель Виолов тоже будет. Жаловался на здоровье, но я уговорил. Он очень вас почитает.

– Спасибо, Женя, ты настоящий друг. Виолов умеет описывать военную технику, как будто это не машины, а живые существа. Ты обязательно войдешь в политсовет партии, в ее сокровенное ядро.

В кулуарах Черкизов представил ему колумниста Лемнона. Это был маленький, живой толстячок с короткой шеей, лысым теменем и вьющимися у висков волосами. Его глаза ласково улыбались, но в их коричневой глубине таилась чуткость лесного зверька. Его губы улыбались, и улыбка была похожа на маленькую змейку.

– Это верно, Евгений Константинович, что ваш съезд будет благословлять сам Патриарх? – Лемнон смотрел на высокого Лемехова снизу вверх, источая благодушие и симпатию. – Это не будет напоминать венчание на царство?

– Святейший в нашем лице освещает русское оружие. Так освящают корабль, который спускают на воду. Наша партия – ковчег российской государственности. – Лемехова не задевала добродушная ирония Лемнона, не пугала играющая на губах коварная змейка.

– Не является ли ваша партия «Победа» партией войны? Ведь где война, там и победа?

– Нашему народу нужен успех, нужна победа. Мы не красные и не белые. Не богатые и не бедные. Мы просто русские люди, которые отстаивают свое место в истории.

– Значит ли это, что в вашу партию заказан путь евреям?

– Ну, конечно нет, особенно если это нобелевские лауреаты или прославленные колумнисты, такие как вы.

– Говорят, что в основании вашей партии лежат тайные знания. Нечто вроде нацистской «Аненербе».

– Духовным отцом нашей партии является Пушкин. Его стих: «Лоскутья сих знамен победных, сиянье шапок этих медных, насквозь простреленных в бою».

– Это прекрасно. Я за Пушкина. Думаю, многие в России за Пушкина, а не за Лабазова. Кстати, президент пришлет приветствие съезду?