– О-о, ты читаешь мою душу, как открытую книгу! – прошептала она. – Позволь помочь тебе в твоих многотрудных делах!

– К сожалению, ты вряд ли сумеешь мне помочь. Я в ближайшее время дезертирую из легиона…

– Возьми меня с собой!

– Это невозможно. Мне предстоит очень опасный путь… Но если я благополучно вернусь, мы больше никогда не расстанемся!

– Ты задумал побег с моим… бывшим мужем… с капитаном? Ведь Ламетр был моим мужем!

Если женщина поверяет тебе самую сокровенную тайну, уж это ли не доказательство любви!

– Мне это известно, дорогая. Мы подружились с капитаном.

– Вот как?

– Да. Он признал во мне джентльмена. Кстати, он говорил о тебе…

Лицо ее дернулось.

– Что именно?

– Не слишком лестное… – Я окончательно растерялся. – Он уверял, будто бы ты не очень хорошая хозяйка… Ну, и все такое прочее…

– Он ненавидел меня, потому что я его не любила… О, Джон! И ты бежишь с ним?

– Нет. Он уже сбежал, а мы с парнями двинемся за ним вослед.

В общем, я выложил ей все как на духу. Пусть уж никакие тайны-секреты не стоят между нами!

– Ты настоящий герой, Джон!

Сигнал горна, возвестивший перекличку, внезапно положил конец нашему упоительному свиданию. Мы обменялись пылким поцелуем, и я припустил со всех ног.

Рота выстроилась на аэродромном поле. Рядом с командиром какой-то морской офицер и Потрэн.

Морской офицер зачитывал по бумаге:

– Рядовые номер девять, сорок пять и семьдесят семь командируются на крейсер в личное распоряжение господина правительственного посланника.

Вот так фокус! С крейсера не сбежишь… Позвольте, а что у нас с номерами? Сорок пятый это, стало быть, я, девятый – Альфонс, а семьдесят седьмым был помечен мундир Хопкинса в тот момент, когда маркиз застукал нас врасплох.

– Девятый, сорок пятый, семьдесят седьмой… шаг вперед! – командует Потрэн.

Мы выходим из строя, Альфонс Ничейный и я.

– Где же семьдесят седьмой? – интересуется командир.

В тишине раздается голос какого-то младшего чина.

– Ну, что там у вас? Говорите громче!

– Рядовой семьдесят семь в списках не значится. У нас даже семидесяти не набирается.

– Что-о? – командир роты удивленно уставился на морского офицера. Тот пожал плечами.

– Надо поставить в известность его превосходительство! – наконец принял решение командир. – Всем разойтись!

Строй распался. Офицеры поспешили в палатку радиста. Моряк, правда, не вошел внутрь, а прохаживался поблизости.

В этот момент ко мне подошел темнокожий посланец с письмом – буфетчик, мол, просил передать. Дьявол бы побрал этого Турецкого Султана с его цидульками!

«Тибе хоть пиши, хоть ни пиши – один чорт, ни хрина ни слушаишь. Ведьма обабрала тибя патчистую и што от тибя ни узнаит, фее туд жи дальши пиридает. Уматывайти отсель, да поживее, вы оба, ты и Альфонс Ничейный.

Пишит тибе Султан Турецкий, ежели ты при тупости сваей ищо ни догадался!»

Я аж похолодел. Хлоп-хлоп себя по карманам – пусто, ни карты, ни дневника. Моя копия пропала.

Альфонс, заглянув мне через плечо, прочел записку и уставился на меня. Вернее, не на меня, а на мои ботинки.

– Ступай, откуда пришел, и забери бумаги обратно! Будь моя воля, пристрелил бы тебя как бешеного пса.

Я без звука отправился к буфету.

Меня охватило какое-то холодное безразличие. Я шагал к хлипкому деревянному строению точно робот.

Мне было совершенно ясно, как я должен поступить. Вот и наспех сколоченная будка позади буфета. Едва только я собрался войти, как услышал голоса разговаривающих.

Сквозь щели в дощатых стенках можно было заглянуть внутрь. Там были уже знакомый мне морской офицер и графиня. Стоя чуть ли не вплотную друг к другу, они тихо беседовали, но я слышал каждое слово.

– Никогда бы не поверил!.. – сказал офицер.

– Судите сами, Хиггинс, зачем мне вас обманывать? Я могу доказать, что генерал де ла Рубо выдал военные тайны Ламетру и его сообщникам.

– Вам хорошо известно, что его превосходительство – принципиальный противник генерала, но вместе с тем относится к нему с огромным уважением, и стоит вам выступить с подобными обвинениями…

– Я могу их доказать. Дневник и карта капитана Мандлера хранились у генерала, не правда ли?

– Правда.

– Ну, так вот. Карта с пометками офицеров генштаба у меня в руках·. Я раздобыла ее у легионера, о котором его превосходительству известно, что он пособник Ламетра.

– Этого не может быть! Генерал Рубо – безупречный солдат и человек чести.

– Но карта у меня! А поскольку генерал не заявил о пропаже, значит, он покрывает злоумышленников.

– Дайте мне карту, и я немедленно…

– Не дам! Вручу самолично адмиралу… Кроме того, мне известно, что Ламетр сегодня вечером сбежал и сейчас на пути к поселениям фонги.

– Выходит, он был здесь?!

– Вот именно. До этого скрывался в форте святой Терезы, а затем вместе с легионерами перебрался сюда. Этот влюбленный кретин выложил мне все подробности.

«Влюбленный кретин»!.. Пользуясь выражением моих любимых классиков, для меня рухнул весь мир.

– Почему вы не желаете, чтобы я доложил адмиралу?

– Потому что хочу получить от него кое-что взамен. Устное или письменное разрешение независимо от обстоятельств пристрелить любого из этой четверки, кто только посмеет ко мне сунуться.

Меня прошиб холодный пот. Под какой ангельской наружностью скрывается иной раз уродливейшее создание природы!

Офицер обнял дрожавшую от ненависти даму.

– О, как вы мстительны и жестоки!.. И все же я вас люблю!..

– Потерпите, Хиггинс, – сказала графиня, высвобождаясь из его объятий. – Скоро настанут наши времена. Если Рубо провалится, а маркиз возьмет верх, мы достигнем желаемого. Вы займете место Ламетра, станете капитаном и… и у нас будет много денег.

– А до тех пор вам придется любезничать с каждым оболтусом?! – с горечью воскликнул Хиггинс.

– Да полно вам! Невелик грех улыбнуться разок-другой во имя пользы дела. Разве офицерам секретных служб не приходится лицемерить и притворяться?

Какова артистка! «Улыбнуться разок-другой»… Целоваться да миловаться – вот как это у нормальных людей называется!

– Стоит только посланнику узнать, что рядового номер семьдесят семь в природе не существует, он сразу же захочет с этим делом разобраться и сойдет на берег. Я доложу. А вы будьте осторожны!..