Но это объяснение вряд ли можно принять, так как летописец сам себе противоречит, говоря, что поляне жили «в лесе, на горах, над рекою Днепрьскою»[166]. И действительно, окрестности «гор Киевских» в то время были сплошными лесами, и лишь у Роси начиналась безлесная равнина. Попытка увязать наименование полян с парлатами, или спарлатами, со «spori», «spali» или «spoli» Иордана, c Πάλος, сыном Εχύθης-а Диодора, и таким образом связать полян с их отдаленными предками скифских и готских времен очень заманчива, но до сих пор остается гипотезой. При современном уровне наших знаний объяснить происхождение названия полян вряд ли возможно.

«Поле», «Польская земля», т. е. земля полян, была очень невелика и включала в свой состав лишь окрестности Киева.

На востоке границей полян был Днепр и, быть может, прилегающие к Днепру районы Левобережья, на северо-западе и западе крайними аванпостами «Поля» были Вышгород на Днепре и Белгород на Ирпени и вообще к северу от Ирпени «Польская земля» не распространялась. К югу она протянулась до реки Роси, хотя кое-где и южнее, до Смелы у Черкасс, тянулись поселения полян[167].

Вещественные памятники полян изучены слабо. Ими считают обычно небольшие курганы IX–X вв. с трупосожжением. Пережженные кости помещались в сосудах, причем иногда малые сосуды прикрывались большими, что является пережитком обычая, характерного для «полей погребальных урн». Однако это тоже только предположение. Из вещей попадаются золотые и серебряные серьги, бляшки и т. п.[168] Погребальные обычаи полян нам плохо известны, и мы не знаем, чем отличались они от погребальных обычаев северян. В частности, в силу указанного обстоятельства некоторые археологи усматривают в курганах с трупосожжением левого берега Днепра, у устья Десны, памятники полян, что, как будто, подтверждается включением этого района Левобережья в состав не Чернигово-Северского, а Киевского княжества. Между тем возможно как раз обратное предположение. Сходство некоторых погребальных памятников Левобережья с правобережными легко объяснить включением территории первых в состав Киевского княжества. Вопрос о Полянских вещественных памятниках не решен, и не решен потому, что это племя, так тщательно ускользающее от исследователя-археолога, очень рано исчезло как племя, превратившись в «киян», и поляне стушевываются перед «киянами», так же как и «Поле» стушевывается перед Киевом, перед Киевской землей, перед Русью. Не случайно летописец называет полян «Русью» — «яже ныне зовомая Русь». Высказывались и более решительные предположения, утверждавшие распространение древлян до Левобережья включительно, что, как будто, находит себе известное основание в знаменитой легенде о князе черниговском Черном и его дочери, княгине Чорне, погибших в борьбе с древлянами, наконец, в том поступательном движении на юго-запад и юг уличей и древлян, которые, будучи теснимы задеснинскими северянами, вынуждены были отступать под давлением лесных племен славянского севера, отдавая им свои земли[169]. Это медленное отступление древлян и уличей под давлением передвигавшихся с севера лесных славянских племен длилось долгое время и отразилось в непрерывной, ожесточенной и длительной борьбе древлян и уличей с киевскими князьями, зафиксированной нашей летописью, Константином Багрянородным и Львом Диаконом Калойским. Быть может, и сами поляне были одним из этих северных лесных славянских племен, которое откуда-то с низовьев Десны или из междуречья Десны и Днепра продвинулось на юг, к «горам Киевским». Об этом говорят и постоянная вражда полян и древлян, и неясные предания о приходе полян к «горам Киевским», и наличие двух типов погребальных обычаев в раннем Киеве — одного древнего, древлянского, принадлежащего социальным низам, и другого, северного, Деснинского, Черниговского типа, с сожжением и курганом, который практиковался общественной верхушкой. Может быть, поляне были близки к древлянам, а быть может, и к своим восточным соседям — северянам и вместе с ними передвинулись на юг, потеснив древлян, погребения которых IX–X вв. тянутся у самого Киева. Учитывая ряд приведенных выше данных, последнее предположение можно считать близким к истине. Хочу только отметить, что здесь, в Киеве, слияние автохтонных славянских элементов, продолжающих традиции антской поры, традиции «полей погребения», с пришлыми славянскими элементами лесной полосы произошло очень быстро. Кроме того, в состав полян в IX–X вв. вошли различные «находници», варяги, тюрки, финны, литовцы, поляки и др., поселявшиеся в «Полях» в качестве «толковников» (союзников), рабов, дружинников и т. д.

Древлянская земля начиналась от Ирпени и Днепра на северо-востоке и тянулась вдоль болотистого побережья Припяти на запад и юго-запад до Горыни, Случи и Стыри.

В Древлянской земле господствуют трупоположения в ямах или на поверхности земли. Часто встречаются остатки гробов, сколоченных железными гвоздями. Редко попадаются простые сосуды из глины без орнамента, ведра и еще реже — оружие. Зато чаще встречаются ножи, огнива, серпы, молотки, пряслица, кольца, серьги, бусы из пасты, сердолика и стекла, остатки шерстяной одежды и обуви в виде мягких полусапожек с отворотами[170]. В западной части земли летописных древлян, на Волыни, характерным женским украшением являются перстнеобразные височные кольца.

Древлян под названием «Δερβιάνοι» (глава IX), или «Δερβλενίνοὶ» (глава XXXVII), знает и Константин Багрянородный[171].

Дальше на запад тянулась земля волынян (дулебов, бужан). Древнейшее название обитателей этого края — «дулебы» — представляет собой старинное племенное имя, встречающееся и у других славянских народов. Термин «бужане» — топического происхождения, возник позднее, и еще более поздним было наименование обитателей Западного Буга (а быть может, и верховьев Южного Буга) волынянами, произошедшее от города, или острожка, Волыня (или Велыня), стоявшего, по Длугошу, у впадения реки Гучвы в Буг, упоминаемого в летописи под 1018 г., где и поныне стоит древнее городище[172]. В свое время было высказано предположение о том, что и название «бужане» произошло от наименования города Бужск в Галиции, подобно тому как Волынь дал название волынянам, а Суздаль — Суздальской земле и суздальцам[173].

Здесь, как и на западе Древлянской земли, в древнейшие времена господствовало трупосожжение, сменившееся позднее трупоположением. Обложенные кругом валунов небольшие курганы заключали в себе погребения на остатках кострищ на поверхности земли или в ямах, окруженных камнями. Костяки лежат в сколоченных гробах, в колодцах или в срубах с деревянной двускатной крышей. Погребальный инвентарь близок к древлянскому: деревянные ведра, простые глиняные сосуды, кольца, серьги, бусы, остатки одежды и обуви, аналогичные древлянским. В отличие от древлянского инвентаря погребения в волынских курганах встречаются тонкие височные женские кольца и серьги, напоминающие киевские[174].

Как и древлянские, волынские курганы датируются IX–XII вв. и отражают, таким образом, не только эпоху существования племенных объединений, но и времена Киевской Руси.

Интересно отметить крайнюю бедность древлянских и волынских курганов. Не является ли это продолжением традиций «полей погребальных урн», подчеркивающим генетические