– Камерон!

Джесс удивленно оглянулся – кто бы это мог быть? – и увидел Энтони Миллера. Тот отделился от группы вооруженных людей, чтобы поприветствовать Джесса. На лице молодого человека играла дружелюбная улыбка. Протягивая руку, он спросил:

– Прибыли посмотреть на казнь?

Джесс ответил на рукопожатие и, пожав плечами, заметил:

– Скорее увидеть конец всей этой истории.

– Конец вполне закономерный, – не ведая сомнений, изрек Энтони.

Капитан не ответил, да, похоже, Миллер и не нуждался в том.

– Сейчас здесь масса интересных людей. Вон там один из наших уважаемых сенаторов. А тот человек в сером – актер. Я как-то видел его на сцене – великолепная игра! Его фамилия Бутс или что-то в этом роде. А, вспомнил – Бут. Джон Бут. Вам непременно нужно посмотреть – получите большое удовольствие. Да, народу полно. Все сбежались поглазеть на казнь!

– И мои соседи? – как бы между прочим спросил Джесс. Он хотел справиться о Кирнан. Возможно, она еще не уехала из города.

– Вы имеете в виду Джона Маккея?

Джесс имел в виду Кирнан Маккей.

– Да, – кивнул он.

Энтони пожал плечами.

– Вряд ли Джон приедет. – Энтони сдвинул шляпу набок. – Кирнан вбила себе в голову, что ей надо продолжить образование. Спрашивается, зачем оно такой девушке? Никогда не мог ее понять… Я просто хотел, чтобы мы поженились. Надоела эта неопределенность! Наверное, не сумел убедить ее… Теперь она отправилась в Европу. Сказала, что в Лондоне есть очень хороший колледж. – Молодой человек сокрушенно покачал головой. Было видно, что он сильно расстроен. – Джон поехал проводить ее.

Камерон кивнул. Сердце его учащенно забилось. Значит, она не с Энтони. Все-таки хватило ума. Решила отправиться за океан, чтобы вдали от них разобраться в своих чувствах.

– Надолго уехала?

– Сказала, что на год.

На год… Мало ли что случится за целый год!

– Извините, мне надо к своим ребятам, – прервал Миллер размышления Джесса. – Прошу, присоединяйтесь. Мой отец вечером устраивает обед.

– Спасибо, но мне нужно срочно вернуться в Вашингтон, – отклонил приглашение Джесс.

После казни он вряд ли будет в состоянии наслаждаться вечеринкой. Даже если Джон Браун заслуживает смерти, виселица – не самый приятный путь к встрече с Творцом.

И все же не трудно догадаться, как смотрит на это дело подавляющее большинство. Джон Браун собирался поднять восстание в Харперс-Ферри. Расправляясь с рабовладельцами в западных штатах, он никого не щадил, а события в Канзасе и Миссури не имели себе равных по жестокости и цинизму. Джон Браун не знал жалости, и будет только справедливо, если его за это повесят.

Тем не менее он верил в то, что все люди должны быть свободными.

– Надеюсь, вы не из тех… – начал было Энтони и запнулся. – То есть вы не считаете, что Брауна следовало оправдать?

Джесс в упор взглянул на собеседника:

– Браун нарушил закон. Он убивал людей и совершил измену. Нет, Энтони, я не из тех, кто считает, что его нужно оправдать.

Миллер смущенно улыбнулся.

– Извините. Я и не думал, что вы один из этих… как их?., аболиционистов. В конце концов, у вас в Камерон-холле тоже есть рабы.

Да, есть, подумал Джесс. Правда, совсем немного. Плантации Камерон-холла слишком обширны, чтобы обрабатывать их, не прибегая к рабскому труду. Хозяйство этого требует.

Вообще-то они освободили большинство своих невольников – он, Дэниел и Криста. Джесс обсуждал этот вопрос с отцом несколько лет назад, незадолго до его смерти. Было решено, что они больше не станут покупать на аукционах негров. Если их раб женился на рабыне с другой плантации, Камероны выкупали и жену, и детей. Отпуская своих невольников на свободу, они надеялись, что те останутся в Камерон-холле в качестве наемных рабочих.

Впрочем, все это лишь полумеры, и Джесс не обманывался на сей счет. На такой же компромисс пошли в свое время Вашингтон и Джефферсон: считали, что все люди должны быть свободными. Именно эта идея двигала Джефферсоном, когда он писал свою «Декларацию независимости». В то же время он сомневался, что сумеет объединить штаты в Союз, если попытается претворить свою идею в жизнь. К сожалению, за прошедшие почти полвека ситуация нисколько не изменилась.

– Рад был повидать вас, Джесс, – прервал Энтони размышления Камерона. – И помните: вы всегда желанный гость.

– Спасибо.

Поклонившись, Миллер уехал. Джесс проводил его невидящим взглядом.

Солнце озаряло место казни. Повсюду слышались ржание и цокот копыт: кони все же нервничали от такого обилия народу.

Мысли Джесса вновь обратились к Кирнан.

Итак, она уехала. Уехала туда, куда ему не добраться. Ну что же, может быть, это и к лучшему. Он подставил лицо солнечным лучам, а на душе по-прежнему было пасмурно.

В назначенный час Джона Брауна привезли в телеге, запряженной парой лошадей, со связанными за спиной руками. Сидел он очень прямо, с достоинством. Сидел на собственном гробу.

С тем же величавым достоинством Браун сошел с телеги и направился к виселице.

Над толпой пронесся ропот. Шериф Джон Кэмпбелл набросил на голову преступника белый полотняный балахон и приладил петлю у него на шее. Палач приказал Брауну взойти на возвышение.

– Вам придется меня вести, – ровным голосом отозвался тот. – Я ничего не вижу.

Палач начал возиться с петлей.

– Быстрее, – отрывисто бросил Браун.

Удар топора выбил скамеечку у него из-под ног. Тело несчастного несколько раз дернулось и обмякло.

Джон Браун был мертв.

Наступила оглушительная тишина. И вдруг ее разорвал ликующий возглас одного из военных:

– Так будет со всеми врагами Виргинии! Со всеми врагами Конфедерации! Со всеми врагами рода человеческого!

Камерон не разделял подобного ликования. По странному стечению обстоятельств жизнь Джона Брауна оборвалась чудесным зимним утром.

Во время этой зловещей церемонии он почти не вымолвил ни слова, но Джесс не мог забыть записки Брауна, переданной им своим тюремщикам накануне казни. В ней говорилось: «Преступления этой Богом проклятой земли можно смыть только кровью».

Теперь Джон Браун был мертв. Все кончилось.

И все только начиналось.

Джесс повернул коня.

Душа его стремилась на Север.

20 декабря 1860 года