Комарок. Лорд комароя.

Шагает ко мне, под тканью очерчиваются линии сгорбленного, как у вурдалака, тела, и откуда-то ЗНАЮ, что в этом теле сила колоссальная, оно такое гибкое, прыткое и прочное, как монолит из металла, волкоршун на его фоне тряпичная кукла, а комарок… если прыгнет, то пробьет три ряда стен и даже не поцарапается, не потеряет ориентацию в пространстве, ему это как пройти бумажную стену в японском доме.

И этому знанию сопротивляться невозможно, с каждым шагом комарок посылает подавляющую ментальную волну, она смывает волю как песчаный домик, растворяет сомнения в могуществе лорда.

Как же он силен! Зачем таскает с собой комаров, и без них ему ничего не стоит вырезать город и выпить кровь каждого жителя, комары скорее обуза, нахлебники, нежели помощь.

Спина уперлась в стену. Физическое чувство опоры ослабило пресс гипноза, и я вспомнил, что в пальцах запуталась рукоятка энергопушки.

Не понимаю, как, но зачем-то ее поднял, нижняя челюсть ствола шлепнулась в ладонь, дуло глядит на окровавленный халат, палец гашетку топит.

Багровая комета прошла сквозь тело существа, в балахоне дырка с мандарин, комета исчезла в комариной ночи. Может, взорвала стену, но я не услышал, комариная мгла как бездна, снаряд будто улетел в космос.

Комарок даже не вздрогнул, не опустил голову посмотреть на дырку. Его рука протянулась ко мне, и пушка из моих ладоней вырвалась, влетела в ладонь лорда, как булавка в магнит.

Он мягко перехватывает пушку обеими руками, будто опытный снайпер винтовку, с которой прошел не одну войну, осматривает внимательно, клубы комаров из глазниц оседают на оружие, обволакивают вуалью.

«Пушка-вампир», – проворочалось в моих мыслях рычащим басом, таким низким, словно со мной заговорила Вечность.

Комары, как по команде, слетели с пушки, жилы на кистях комарока вздулись по направлению от запястий к оружию, посинели, кулаки стиснули ржавую сталь, будто мясо с ней срослось, жилы пульсируют, кажется, что вкачивают кровь лорда.

Ржавчина с граней пушки осыпается, и сталь заблестела чистыми серебряными бликами, как маска лорда.

Плазмаган новенький.

А на экранчике боезапаса горит:

«300».

Комарок нежно барабанит волной пальцев по нижней части ствола, будто ласкает шейку ручного зверя, из-под дула с изящным стальным вжиком вылез плоский штык с зазубринами как у гарпуна, посередине темный желобок кровостока.

«Пушка-вампир… у человека, – пророкотало в моей голове. – Откуда?»

Глазницы маски опять ко мне, голова чуть вбок, лорд изучает меня так же, как изучал оружие.

Разум потрясло раскатистое эхо, жуткое и проникающее, будто Руины задрожали и сейчас рухнут, я скукожился, лицо исказила гримаса. Лишь когда эхо стало ослабевать, я понял, что это было.

Смех.

«Забавно», – прокатилась по мозгу лавина.

Комарок плавным движением кинул пушку мне. Одному Арху ведомо, как я смог поймать, ведь уже как раздавленный овощ, меня вообще нет, так, вяло мыслящие амебы на периферии сознания.

Лорд метнулся ко мне – так быстро, что за ним остался призрачный шлейф из его собственных контуров, ладонь разбила стену рядом с моим ухом, утонула в ней, а глазницы оказались против моих глаз на расстоянии слабого, полумертвого дыхания, острие стального носа упирается мне в живот.

Не знаю, как долго вселенская пустота глазниц держит меня, микроба, в себе, но слышу буквально всей поверхностью тщедушного тельца:

«Вонзи жало в плоть жертвы, и узнаешь, как приятно… когда чужая сила становится частью тебя».

Пустота замогильно дышит, чего-то ждет, под ее всепоглощающим взглядом я откуда-то нахожу силы стиснуть пушку до дрожи в мышцах.

«Развлекайся».

Комарок оттолкнулся от стены назад, вновь оставив цепочку своих силуэтов, исчез в пелене комаров.

Не могу прийти в себя, холодный как мертвец, на мне сухого места нет, не сразу дошло, что совсем один, хотя тучи комаров все еще танцуют сплошными завесами. Сглатываю, пушка прижимается к груди, горячая, готовая к бою. Из-под ствола торчит штык-нож, на белом луче лезвия сияет звездочка.

Тьма насекомых начала медленно сжиматься вокруг меня.

Черт! Сквозь эту массу не пройти, даже пушка не поможет, но выбора нет, иначе сожрут, придется рвануть к бреши, разглядеть бы ее, а то долбанусь лбом о стену…

Нет, не успею. Только окунусь в эту кашу – и сожрут, выпьют всего до капельки, твари! Меня колбасит, спина вжимается в стену до боли, все мое естество противится нырять в омерзительную гущу.

Слева от меня комарой выплевывает глянцевый плащ цвета карамели, узнаю шпоры на сапогах, лицо завязано платком, на глазах очки, что я снял с убитого охотника, а в руке факел, за ним трещит хвост искорок, как от бенгальских огней, это комары лопаются в огне, другая рука хватает меня за шиворот, рывком ставит на ноги.

Рука с факелом обнимает за шею, нагибает, ладонь второй вталкивает мне в рот что-то круглое.

– Жуй! – приказал Борис.

Кусаю, щеки и язык ополаскивает жгучая, как ментол, вода с горьковатым вкусом, никогда не пробовал каменной сливы, но уверен, это она.

Бежим, пригнувшись, комары расступаются, будто кто-то отдергивает ряды занавесок, влетаем в пробоину, автора которой по-прежнему держу, прижав к груди.

Не знаю, куда Борис ведет, ему виднее, пробегаем поворот за поворотом, коридоры меняются, все как один сумрачные, темно-синие, комары плавают как тополиный пух, но рой позади, лишь его вой еще доносится.

Борис снял маску, шею мою отпустил, бежим чуть медленнее.

– Не ходите, дети, в Африку гулять, – изрекает на бегу.

– Как ты меня нашел?

– Секрет фирмы.

Далеко позади – истошный женский крик. Комарой взревел, торжествуя, а до мозга докатилось эхо кошмарного мысленного смеха, уже доводилось слышать.

– Катя!

Я обернулся, но Борис вонзил пальцы в плечо.

– Ее не спасти. Лучше не мешкать, а то нагонят.

Я обреченно потрусил за Борисом. Сок сливы помешал комарам кусать Катю, но не мешал ее преследовать, ждать, когда эффект сливы пройдет.

– Эй, когда успел прокачать пушку?

Вопрос вернул меня к реальности.

– Секрет фирмы.

Борис с усмешкой покачал головой.

– Все равно не поверишь, – сказал я.

– А ты расскажи, чем Арх не шутит…

И Арх опять пошутил. Едва смылись от комароя, как случилось непредвиденное. Так увлеклись бегством, что не успели затормозить перед возникшей за поворотом ямой, вернее, Борис успел на самом краю, растопырив руки, но его протаранил я, и мы полетели на дно.