Посетители кафе, до этого не обращавшие на телевизор ни малейшего внимания, разом уставились на экран. Кто-то воскликнул:

– Это что такое, они там что, напились до чертиков все? Порнуху теперь в эфир поставили…

А кто-то уже закричал:

– Это же вице-мэр! И наш главный мент… Ну, и этот, который выпуск новостей ведет! Только они там все голые! Черт побери, чем это они там заняты?

Рита могла дать ответ, чем это они там были заняты: истязанием, а позже и убийством несчастной девицы.

Несколько человек в кафе, вскочив так резко, что полетели на пол стулья, куда-то убежали: наверняка работники телецентра, пожелавшие узнать, в чем же дело, и помешать дальнейшей трансляции.

На экране тем временем шли кадры фильма ужасов, и два высокопоставленных типа стали душить несчастную жертву.

– Господи, это они что, убивают ее? – проронил кто-то, а Антон громко произнес:

– Да. А другие за этим наблюдают. И при этом занимаются онанизмом. Элита нашего города и области, так сказать.

Рита дернула его за рукав, а Громыко скорчил страшное лицо – мол, извини, не удержался.

– Да включите же, наконец, звук! – завопил один из посетителей, и Рита заметила грузного милиционера, обычно всегда спавшего в стеклянной будке в фойе и ни к кому не пристававшему.

Теперь же он, переваливаясь с ноги на ногу, спешил куда-то с выражением абсолютного ужаса на лице.

Положив на стол купюру, Антон поманил за собой Риту. Они вышли из кафе, никем не замеченные.

Выйдя в светлую майскую ночь, увидели подлетающий к крыльцу милицейский автомобиль со сверкающими сиренами, причем не один.

– Они ведь схватят твою редакторшу? – голос Риты дрогнул, а Антон спокойно пояснил:

– Поверь мне, она тетка хитрая, доказать, что кассету поставила именно она, будет сложно. Да и с чего ты взяла, что это приехали за ней? А не за кем-то другим? Там ведь в числе членов клуба по интересам был, кажется, и наш достопочтенный областной ведущий, тот самый, что сейчас в эфире…

Антон оказался прав – в итоге, несмотря на то, что уже давно наступил вечер, затем перешедший в ночь, огромная собравшаяся перед телецентром толпа могла наблюдать, как милиционеры, и сами обескураженные, вывели и усадили в зарешеченный «уазик» диктора выпуска новостей.

Рита и Громыко, наблюдавшие за этим вживую, даже на радостях обнялись. А по толпе уже шли возбужденные разговоры о том, что в городе уже давно действовала шайка высокопоставленных насильников. Что все они являются адептами сатанинского культа. Что они вырезали у жертв сердца и съедали их.

Что в реке обнаружили два десятка женских трупов…

У Антона завибрировал пейджер, и он сообщил:

– Ага, главный созывает нас на экстренное совещание, и это сейчас, в одиннадцать вечера! Ну, мать, мне пора. Думается, завертелось!

Он оказался прав: завертелось, да еще с какой силой. Город, да, похоже, и вся область, пребывал в шоке, который постепенно сменялся яростными требованиями покарать тех, кто был запечатлен на пленке, прокрученной в выпуске новостей.

В ту же ночь из Москвы прибыл целый десант тамошних следователей, а вице-мэр, один из участников кровавой оргии, ушел в отставку.

Его арестовали на следующий день.

Рита все ждала, что к ней прибудут эти самые следователи, от нее потребуют объяснений, захотят узнать подробности.

Но тянулся день за днем, а к ней никто не приходил.

Наконец, когда она уверилась в том, что этого и не произойдет, ее на выходе из областной больницы, где она навещала маму, встретили вежливые молодые люди, попросили проехать с ними.

Оказавшись в кабинете с портретом президента на стене, Рита выложила сидевшим напротив нее трем мужчинам и одной женщине все, что знала.

Ничего не утаивая. Ну, за исключением пары деталей…

Она думала, что ее не выпустят, однако после многочасовой дачи показаний один из тех, кто внимал ее повествованию и задавал больше всего вопросов, кажется, самый главный, проводил ее в буфет, а на прощание крепко пожал руку и заметил:

– В Москве заинтересованы в том, чтобы осушить это провинциальное, но такое глубокое болото коррупции, криминала и разврата. Вы проявили необычайное мужество и…

Он усмехнулся и, посмотрев на нее, добавил:

– …и небывалое легкомыслие, ввязавшись в эту историю. Для вас она могла завершиться смертью.

– Но не завершилась же! – ответила Рита. – Извините, а вы мне можете сказать, что будет теперь со Львом Георгиевичем Барковским?

Тот, снова усмехнувшись, ответил:

– Ну, Лев Георгиевич – только один из фигурантов. Причем далеко не самый важный…

– Он важный! – заявила с жаром Рита. – Он наверняка один из координаторов этого клуба по интересам! Он использовал имевшийся в его распоряжении компромат для того, чтобы оказывать влияние на местных бонз. Он…

– Он в больнице, – перебил ее москвич, – у Льва Георгиевича, что неудивительно, произошел сердечный криз. И не только у него одного.

– Пытается прикинуться больным, чтобы уйти от ответственности! – заявила Рита, а следователь сказал:

– Понимаете, ваша личная история, толкнувшая вас на путь столь изощренной мести, приведшей к разоблачению этих мерзавцев, безусловно, трагическая, однако, уж разрешите мне это заметить, по сравнению с прочими преступлениями этого клуба по интересам не такая резонансная. В остальных случаях имеются трупы, в вашем же, к счастью, нет. А все остальное – это, как я понимаю, не подтвержденные уликами утверждения, которые ваш Лев Георгиевич с легкостью опровергнет…

– Но он наверняка запечатлен на одной из пленок! – не унималась Рита, а гость произнес:

– Пленки сейчас изучают, и всех, решительно всех, кто запечатлен на них, допрашивают, а большую часть уже задержали. Трое, как вам известно, находятся в бегах, но это их не спасет, они объявлены во всероссийский розыск. Барковский же, по имеющимся у меня сведениям, пока нигде не засветился – не забывайте, наиболее предусмотрительные из этих мерзавцев носили маски. Не исключено также, что Лев Георгиевич был настолько умен, что вовсе не принимал участия в этих оргиях либо прилагал все усилия, чтобы не попасть в кадр…

– Вы что, – произнесла растерянно Рита, – хотите сказать, что, в отличие от всех прочих, Барковский выйдет сухим из воды?

– Не выйдет, это я вам обещаю! Потому что эти трусливые сволочи, понимая, что их песенка спета, наперебой дают показания, очерняя один другого и желая урвать себе послабления и срок поменьше. И многие из них упоминают Барковского. Так что мы прижмем его к ногтю, пусть и не сразу.

И, снова пожав руку Рите, он произнес: