Выйдя из ванной, Эйлин окинула взглядом просторную гардеробную. И опять никакого гроба; похоже, подобная опасность ей не грозила. Одежда Нормана была аккуратно развешана и рассортирована: рубашки — отдельно, брюки — отдельно, а серый кримпленовый костюм вообще висел в гордом одиночестве. Все туфли, пара коричневых мокасин и пара чисто отмытых кроссовок выстроились носками к стене. Хотя девушке не хватило наглости проверить ящики комода, но она была почему-то уверена, что Норман принадлежит к тому типу людей, которые аккуратно складывают белье. В дальний угол была запихнута жаровня, которая никак не вязалась с этим местом, она лежала на пластмассовом ящике из-под молока. Эйлин готова была исследовать содержание ящика, но ее остановил смрад, идущий из этого угла. От выпитого пива и зловония, смешанного с запахом искусственных роз, она опять почувствовала себя скверно.

Девушке не понравился взгляд, промелькнувший в глазах хозяина, когда она присела на край дивана. Наверное, все-таки было ошибкой приходить сюда.

— Ну? — решительно начала она. — Ты говорил, у тебя есть что мне продемонстрировать. Что докажет всему миру существование вампиров. — Если перед ней не Ренфилд, тогда непонятно, что этот тип задумал.

Бердуэлл нахмурился. Неужели он такое говорил? Ему казалось, что ни о чем подобном он не упоминал.

— Я... я... э-э... действительно могу кое-что тебе показать, но это не совсем относится к вам...

Эйлин, фыркнув, вскочила и решительно направилась к двери.

— Я так и думала. — Кое-что ей показать, как же. Пусть только осмелится, гад паршивый, она тут же оторвет ему эту штуку.

— Нет, в самом деле. — Норман тоже поднялся с дивана и стоял, раскачиваясь на каблуках своих ковбойских сапог. — Это докажет, что в городе и вправду действуют сверхъестественные силы. А отсюда очень короткий шаг до вампиров, разве нет?

— Да. — Зануда, похоже, знает, о чем говорит. — Думаю, что да.

— Тогда, быть может, ты все-таки присядешь?

Он сделал шаг к ней, но Эйлин резко попятилась.

— Нет. Спасибо. Я лучше постою. — Она поняла, что теряет терпение. — Так что у тебя есть?

Бердуэлл горделиво выпрямился и после нескольких попыток сумел-таки продеть большие пальцы за брючный ремень. Это должно было произвести на девушку впечатление.

— Я могу вызывать демонов.

— Демонов?

Он кивнул. Теперь рыжая красотка отдастся ему и позабудет о своем погибшем парне, а заодно и глупую идею о вампирах.

Эйлин добавила к той первой фантазии про Нормана и монстра остроконечную шляпу со звездами и волшебный жезл. На этот раз ей не удалось подавить смешок. А ведь она едва не поверила, что зануда говорит правду.

Однако Бердуэлл об этом не узнал.

«Она смеется надо мной. Да как она смеет, ведь я был единственным, кто не поднял ее на смех. Да как она смеет!»

Что-то бормоча себе под нос, вне себя от злости и обиды, Норман метнулся вперед и схватил Эйлин за плечи. Он с такой силой прижался ртом к ее рту, что чуть было не распорол верхнюю губу о ее зубы. Но даже не почувствовал боли, так как уже начал тереться о нее всем телом, ощущая мягкую податливую плоть. Он научит ее не смеяться над ним!

Следующий приступ боли заставил его охнуть и отпрянуть с жалким мяукающим стоном. Сидя на краю сундука и держась обеими руками за пах, Норманн Бердуэлл смотрел, как все в его глазах окрашивается красным, оранжевым, а потом становится черным.

* * *

Эйлин с силой нажала на кнопку первого этажа, распекая себя на все корки за то, что выступила такой дурой.

— Вызывает демонов, разумеется, как же, — шипела она, яростно пиная стальную стену лифта. — А я-то хороша, развесила уши. Да этот хлюпик просто клеился ко мне!

На какую-то секунду, когда Норман ее схватил и лицо его исказилось, девушка не на шутку перепугалась. Он тогда почти потерял человеческий облик. А потом его порыв превратился в то, с чем она давным-давно научилась справляться, и страх улетучился без следа.

— Мужчины такие ублюдки, — сообщила она престарелому и немало удивленному индусу, поджидавшему лифт на первом этаже.

Уже почти в дверях девушка обнаружила, что одна из ее новых красных кожаных перчаток выпала из кармана куртки во время возни да так и осталась в квартире Бердуэлла.

— Превосходно, просто превосходно. — Она хотела было вернуться за перчаткой — усмирить Нормана не составило бы труда, — но потом раздумала. Появись у нее сейчас возможность сомкнуть руки на его тощей шее, она наверняка придушила бы мерзкого ублюдка.

Сгорбившись от ветра, Эйлин подошла к своей машине и успокоила растрепанные чувства, лихо рванув со стоянки так, что дым повалил из-под колес.

* * *

Боль потихоньку отступала, а злоба — усиливалась.

«Она посмеялась надо мной. Я поделился вековой тайной с какой-то глупой девчонкой, верящей в вампиров, а она посмеялась надо мной. — Осторожно, не совсем уверенный в том, что устоит на ногах, Норман поднялся. — Надо мной всегда смеялись. Последним звали играть в бейсбол. Одевался я всегда не так, как остальные ребята. Они смеялись даже тогда, когда я получал отличные отметки на контрольных». В конце концов он перестал им рассказывать о своих достижениях: о пятерках с плюсом, о самостоятельных работах, которые учителя оставляли у себя в качестве вспомогательных пособий, о победах на научных олимпиадах три года подряд, о том, что прочел «Войну и мир» за один уик-энд. Никого не интересовали его достижения. Они всегда смеялись над ним.

Точно так, как она посмеялась.

Злость притупила боль.

Широко расставляя колени, Бердуэлл придвинул сундук к стене, затем схватил с дивана ковер и завесил им входную дверь. Плотная шерсть должна была не дать запахам проникнуть в холл. Потом приоткрыл на пару дюймов балконную дверь, использовав в качестве стопора один из освежителей воздуха в форме гриба. Не обращая внимания на внезапный поток холодного ветра и увеличившийся шум сверху, он придвинул вентилятор к приоткрытой щели и включил его.

Проделав все это, Норман отправился в гардеробную за жаровней и пластмассовым ящиком из-под молока.

Рядом с вентилятором он соорудил небольшой костерок: построил пирамиду из трех угольных брикетов, пропитал их жидкостью для растопки и бросил туда зажженную спичку. Вентилятор и сильный ветер, дувший вокруг дома, развеяли почти весь дым, а так как Бердуэлл заранее отсоединил пожарную сигнализацию не только в своей квартире, но и в холле девятого этажа, то об остатках дыма беспокоиться не приходилось. Он дал огню прогореть до конца, а сам тем временем достал цветные мелки, которыми собирался нарисовать пентаграмму.

На плиточном полу обычный мел оставлял следы плохо, поэтому Норман использовал пастельные мелки. На результат это не влияло. На каждом углу пентаграммы он установил две свечи — черную в девять дюймов и красную, шестидюймовую. Их пришлось укорачивать, тогда же выяснилось, что черные свечи на самом деле внутри бордовые. Но и это не сказывалось на результате.