блондин высказал вслух мучавшую остальные головы мысль.

— А кто сказал, что она простушка? — Рома провёл взглядом по собравшимся. — Я говорил о внешней привлекательности. Тут нет никакого подвоха. Девушка на самом деле хороша, но что касается характера или личных качеств, нужно спросить у Льва.

Взоры присутствующих обратились к пострадавшему.

— Что скажешь, брат, может нам обломиться от твоей подруги что-либо, кроме удара по яйцам? — спросил Егор напрямую. — Я так понял, ты получил всё, что хотел, и теперь пришла очередь остальных?

Сын министра усмехнулся, заметив досаду в зелёных глазах, и продолжил интересоваться с издёвкой в голосе:

— Или у нашего сердцееда ничего не вышло? Ну, тогда сам Бог велел попытать счастья остальным. Не все же любят рыжих, некоторые предпочитают брюнетов и погорячее.

Льву не нравился затеянный соратниками по развлечениям разговор, особенно наглая напористость Валуева.

Он выпрямил спину, перекинув ногу через лавку, давая простор «обиженной» части тела, и с вызовом ответил всем сразу:

— Если мы с вами сейчас говорим об одной и той же Наталье, то она моя!

— И кто так решил? — в этот раз поинтересовался Песков.

Директор школы раздул ноздри.

— Раз говорю, что моя, значит, я!

— У тебя с ней что-то было? — Трофим повторил недавно заданный вопрос.

К собственному стыду, Иванов должен был признать поражение:

— Нет, — уточнив, — пока нет.

По комнате пронёсся общий вздох. Кто-то жалел, что не добившийся заветного Лев не отступит и может стать не только конкурентом, но и угрозой; кто-то, как Трофим, обрадовался возможности стать первым и надрать Иванову зад.

Егор был полностью солидарен с заносчивым блондином. Он довольно рассмеялся:

— Тогда, как говорится, подвиньтесь и встаньте в общую очередь!

Лев с угрозой взглянул на усмехающегося Валуева:

— Не будет никакой очереди.

— Это почему? — Песков присоединился к Егору.

Директор смотрел на двух заклятых друзей-соперников, жалея, что не в той форме, чтобы встать напротив. Да и не морды же им бить? В высшем обществе унижать мордобоем не принято, тут действуют другими методами. Если бы этого правила придерживалась и Наталья…

— Потому что я так хочу. А значит так и будет! Хватит глупых вопросов.

В разговор вмешался тренер. Он мало что понял из происходящего, но не желал, чтобы спорщики перешли к активным действиям, и обратился к Иванову:

— Ты думаешь, удар в пах был случайностью? Нет… — Он покачал головой. — После той сцены с поцелуем, что наблюдал весь клуб, можешь поставить крест на своих попытках ухаживать за брюнеткой. По крайней мере на месяц.

— Почему? — Лев скривился: теперь он сам повторял набивший оскомину вопрос.

— Ты не видел, как всё выглядело со стороны. Ты млел в руках знойной кубинской штучки, закатив глаза от удовольствия.

Иванов поперхнулся.

— От удовольствия? Да я боялся открыть глаза, чтобы не увидеть её гланды! До сих пор не решусь лоб почесать, боюсь в слюне вывозиться. Она же всосала моё лицо целиком!

— А ты любишь, чтобы всё было нежно? — продолжал подначивать Валуев.

— Да, нежно!

— Везде? — он бросил полотенце, стараясь попасть Льву в пах.

— Да! Мне не нужны ни услуги моющего пылесоса, ни удары языка «собачки», возомнившей себя швейной машинкой. Мне уздечку недавно чуть не порвала склонная к садизму дама.

Трофим понял, о ком говорит Иванов; от укусов Жанны он сам успел пострадать.

— И что было потом? — вопрос был задан полным сочувствия голосом.

— Долго кровил!

— А после? — Песков пытался выяснить, не излишний ли темперамент блондинки послужил их разрывом, не зря ли он тешился тем, что отбил её.

— Это стало последней каплей, больше мы не встречались. — Теперь пришла очередь Льва злорадствовать. Он видел по реакции Трофима, что тот успел вкусить прелести «любви» с вошедшей в раж Жанной, и с усмешкой подвёл итог откровениям:

— Я не состою в клубе членоубийц и яйцеотсекаторов. Не хочется после секса зашивать раны.

Разговор прервала телефонная трель. Игнат, приложив мобильный к уху, быстро направился к двери, однако остановился возле выхода, попросив спорщиков:

— Мне нужно выйти: ждут на стоянке. Не поубивайте друг друга, ладно?

Тренер ушёл, но тут же вернулся:

— Если кому-то интересно, то «предмет» вашего спора направилась к выходу.

— Пойду отолью. — Не проронивший ни слова до этого Михаил отправился в туалет, мечтая хоть на минутку остаться в уединении и поразмышлять о случившемся.

Глава 16

— Какая красивая шатенка, зачем ей мучить себя тренировками?

— Вон те говорящие сиськи? — ответила Илона, бросив взгляд в сторону, куда смотрела Наталья. — Я уже года три на её красоту любуюсь. — Усмехнулась она. — Это София — секретарша моего отца. Работает под ним и в праздники, и в выходные. Бедняжка трудится, не покладая ног, до мозолей. И самым выносливым женщинам нужно время от времени что-то накачивать и укреплять, а эта ходит в тренажёрку, чтобы подпитать мозг новыми впечатлениями. Видишь ли, немецкое порно с его «ох, ох, я-я» перед сексом уже не в тренде. Сейчас у любовниц богатых папиков в моде живое воображение.

Она окинула взглядом мощную фигуру тренера.

— Похоже, в последнее время Софи на постельные подвиги вдохновляют крепкие ягодицы Игната. Нужно при случае намекнуть на это господину Иванову.

— А мама знает? — поинтересовалась Сидорова, проживающая подобное в собственной семье.

— Зачем Алевтине что-либо знать о любовницах мужа? В амплуа «виновной в проделках сына» не входит роль мученицы. Иначе она потребует держать над головой нимб и читать по утрам на неё молитвы.

— Её удовлетворит роль жертвы?

Илона согласно кивнула.

— Застав впервые любимого папочку со спущенными штанами, пыхтящим над секретаршей в его кабинете, я испытала шок. Мне было тогда всего лишь тринадцать. Розовые очки, навеянные романами о вечной любви, рыцарях и прочей муре, слетели с глаз мечтательной девочки мгновенно и навсегда. Я проплакала сутки, но на вопросы мамы — в чём дело? — не отвечала, внемля просьбам, читавшимся в голубых, как обиталище ангелов, глазах Карла. Через неделю папочка подарил мне лошадь.

Иванова с любовью погладила хромированный чёрный бок байка:

— Вот этот железный монстр очередная цена молчания о Софи.

— Так странно, но я, наверное, тоже бы не сказала, пожалев маму. — Биологичка вспомнила счастливое лицо Надежды, снующей утром с кастрюльками по кухне. — Хотя моя прекрасно знает и всё равно каждый раз принимает отца назад после ухода к молоденькой шлюшке.

Илона округлила глаза. И это свою семью она считала странной?

— Всё настолько запущенно?

Наташа тяжело вздохнула:

— Не представляешь, как сильно. — Она подняла взгляд в небо, бескрайние просторы которого символизировали свободу. — Я мечтаю вырваться из этого крольчатника!