С тех пор, освобожденный от тяжести мести, Жан-Луи Мартен, который отныне считал себя «сверхдостойным человеком», решил стать исследователем разума. Одержав победу в области эмоций, теперь он хотел произвести на Феншэ впечатление, сразившись с ним в его собственной области – в познании самой красивой и самой тонкой драгоценности природы: человеческой мысли.

Рев.

Дубинка стремительно взлетает и проламывает надбровную дугу охраннику, который пытается вытолкать пришедших.

Стиснутые кулаки.

Крики.

Ругательства.

Отрыжки.

Вмешиваются прочие охранники НЕБА и силятся остановить захватчиков.

– Стражники добродетели?

Жером Бержерак выглядит спокойным. Он намазывает тост маслом, сверху кладет хороший кусок копченого лосося.

– Это молодые люди из прекрасных семей, в большинстве своем студенты юридического факультета Ниццы, не так ли?

Миллиардер продолжает подливать им шампанское.

– Они нас ненавидят, потому что мы делаем то, на что они не осмеливаются. Их главарь называет себя Deus Irae, гнев Божий. Это мистик. Он регулярно ездит в Толедо, в Испанию, для самобичевания во время религиозных процессий кающихся черных грешников. Да, да, такое все еще существует. Но это не самое плохое. Мы, конечно, не избежим его небольшой нравоучительной речи.

Действительно, верзила взбирается на стол, скидывает все со скатерти и тут же окликает свои войска.

– VADE RETRO SATANAS! – кричит он, поднимая кулак на Миша.

Миша съеживается в углу, окруженный работниками службы безопасности.

– Я овчарка, явившаяся покусать вас за икры, так как вы заблудились. Бараны, возвратитесь в овчарню, – провозглашает Deus Irae, – здесь вы погибнете. Удовольствие не может быть целью в жизни! Единственная цель в жизни – добродетель. Мы – Стражники добродетели!

– Замолчи, убирайся! Каждый делает то, что ему нравится, – возражает один из гостей.

– Я пришел предупредить вас, пока вы не подверглись еще большей опасности. Вам бы следовало меня поблагодарить. Конечно, я бы предпочел быть в другом месте. Но это мой долг.

– Кажется, шесть процентов населения не умеют правильно синтезировать нейромедиаторы удовольствия. Виной тому дефицит дофамина и норадреналина, – вздыхает Исидор.

Добродетельный оратор произносит слова медленно, словно преподаватель, обучающий сварливых учеников.

– СПИД – первое предупреждение тем, кто предается греху сладострастия.

Он тычет пальцем в обнимающуюся парочку.

– Бешеная корова – второе предупреждение тем, кто предается греху чревоугодия.

Он швыряет в воздух кушанье в соусе.

– Вскоре последуют другие. Бойтесь гнева Божьего!

Некоторые эпикурейцы как будто и впрямь заинтересовались его речью.

– Вас это, похоже, не волнует, – замечает Лукреция, обращаясь к миллиардеру.

– Это нормально, стоит направить действие в одну сторону, в другой стороне возникнет противодействие. Даже удовольствие – понятие спорное. Церковь вознеслась на чувстве вины и воспоминании о боли мучеников. Она построила свои соборы благодаря деньгам дворян, которые покупали себе место в раю в 999 году, боясь перехода в новое тысячелетие. Это же колоссальное состояние! Деньги из страха апокалипсиса. Направленные отнюдь не на то, чтобы люди вроде нас осмелились развлекаться безнаказанно. Посмотрите на современное общество, оно действует только через запреты.

Люди в черном принимаются крушить все вокруг.

Часть эпикурейцев предпочитают уехать, в то время как другие хватают стулья в качестве оружия. Обе группы сталкиваются: эпикурейцы против Стражников добродетели.

По сигналу Deus Irae Стражники нападают на гостей, размахивающих стульями, словно копьями о четырех концах.

– И какова их мотивация?

– Deus Irae последователь Оригена.

– Гомер, Эпикур, Ориген. Решительно, Древний мир сохранился и поныне, – говорит Исидор, которого мало интересует сражение.

– Кто такой Ориген? – спрашивает Лукреция.

Жером Бержерак продолжает мирно мазать маслом свои тосты, в то время как в зале кричат от боли и бешенства.

– Ориген жил в III веке нашей эры и был епископом Антиохским. Он был блестящим толкователем Библии. Однажды он ушел в пустыню, чтобы встретить Бога. Но никого не нашел. Тогда он провозгласил, что Бога нет, и стал жить в разврате. Потом, через несколько месяцев всевозможных излишеств, он решил дать Богу второй шанс проявить себя. Он вернулся в пустыню и через какое-то время сказал, что наконец нашел Его. Тогда Ориген составил список того, что мешает человеку следовать Божественным путем, и изобрел понятие «смертных грехов». Он насчитал их шесть. Позже Церковь добавит седьмой.

– Так это он выдумал семь смертных грехов?

– Совершенно верно. В конце концов, дабы уклониться от искушения, он себя кастрировал.

Жером Бержерак, довольный своим маленьким докладом об этом удивительном персонаже, роется в сладостях, чтобы извлечь несколько пирожных в шоколадной глазури.

– Так что же это за семь смертных грехов?

Исидор и Жером вместе пытаются вспомнить их, но без особого успеха.

– Сладострастие и чревоугодие, сейчас вспомню еще. Вспоминать о грехах настолько антиэпикурейски, не так ли?

Драка в зале достигает апогея. Люди в черном опрокидывают стойку с пирожными.

– Ну почему все приятное в жизни оказывается либо незаконным, либо безнравственным, либо приводит в бешенство ворчунов? – вздыхает Лукреция.

– Иначе было бы слишком легко, правда? – предполагает Жером Бержерак.

– Военные против гипноза, студенты-реакционеры против удовольствий... А что, если ваш Deus Irae замешан в смерти Феншэ? В конце концов, Феншэ был символом победы эпикурейцев. Вот у этих людей действительно был мотив действовать против него. Я собираюсь у них спросить...

– Давайте я на вас посмотрю, – подбадривает ее Исидор, устраиваясь на стуле поудобнее, словно перед спектаклем.

Журналистка бросается в схватку.

Исидор берет пирожное с тарелки Бержерака.

– Такое уже не первый раз происходит, – сообщает праздный миллиардер. – Иногда я себя спрашиваю, не дело ли рук Миша вся эта суета, дабы придать вечеру немного пикантности и заставить эпикурейцев лучше осознать дело?

– Так и есть? – спрашивает журналист, набив рот.

– Нет. Эти – настоящие активисты Стражников добродетели.

– Они выглядят вполне решительными.

– Несчастные люди не выносят, когда другие развлекаются. Они хотели бы, чтобы все были, как они. Разделить страдание, нежели удовольствие...