– Одри? – произнесла Зои совсем сипло, цепляясь за мои руки и сдавливая их так сильно, что мне пришлось улыбаться сквозь боль. – Одри…

Я подалась вперед, но обхватила руками лишь сгусток зеленого тумана. Зои растаяла так быстро, что я даже не успела ничего понять. Пальцы прошли сквозь эмалевый пояс ее платья и сквозь звенящие браслеты. Последним исчезли глаза – солнечно-желтые с малахитовыми нитями, широко распахнутые в недоумении.

И дом вдруг затрещал по швам.

Мою панику обуздала лишь мысль, что, находясь в царстве мертвых, умереть все-таки нельзя. Обвалившаяся с треском крыша и расклеившиеся стены действительно не причинили мне вреда, рассеявшись так же, как рассеивались все призраки Дуата. Торшеры, напольные часы, разбитое зеркало в античной раме и даже труп Мари – все исчезло, а я обнаружила себя в абсолютной пустоте, заполненной коричневым песком. Лишь он и девочка в белом платье, радостно подпрыгивающая на месте, как пружинка.

– Зои проснулась! – объявила она, хлопнув в ладоши. – Ты ее разбудила! Вокруг стало гораздо тише, правда? Жаль, что и тебе уже пора.

Девочка указала пальцем на мое запястье: колба с кровью почти опустела – оставалась половина последнего деления в самом кончике змеиного хвоста. Сколько же я провела на том чердаке вместе с Зои?

– В коллапсе время идет быстрее, – снисходительно пояснила девочка, заметив мою растерянность. – Тик-так! Тебя уже друзья заждались. Ой! Чуть не забыла передать… – И, затравленно оглянувшись, она приставила ко рту ладошку и прошептала так тихо, что я едва расслышала: – Бойся пауков.

– Что? Каких пауков? Эй, постой! – Я взбрыкнула, бодаясь с тьмой, что уже принялась откусывать от меня по частям, чтобы выплюнуть на обратной стороне мироздания. Эта тьма ползла по мне, точно живая. Я чувствовала прикосновения невидимых пальцев, путающихся в волосах, скребущих лодыжки и хватающих меня за лицо. – Подожди… Девочка… Как тебя зовут?

Она обернулась, двинувшись по направлению к сияющему городу, через который я бы, вероятно, так и не пробралась без ее помощи.

– Фернаэль, – ответила она, поправляя небесно-голубой ободок и копну примятых медовых прядей. – Но мама зовет меня Ферни. О, а вон и она! Смотри! Мамочка, скорее сюда!

Я с трудом повернула шею, избегая цепкой тьмы, и увидела женщину, несущуюся к нам со всех ног. С растрепанной гривой волос, похожих на ржаные колоски, эта женщина была прекрасна. Даже после смерти она предпочитала одежду землистых оттенков: светло-зеленый кардиган, бежевые брюки, непритязательные кожаные сандалии. Возраст, поцеловавший уголки ее глаз обворожительными морщинками, придавал своеобразный шарм. Что ни шаг, то воплощение грации: даже на бегу она держала осанку, смотря только вперед и никуда больше. Серые глаза слезились, а тонкие губы безостановочно шептали что-то, что отдаленно напоминало мое имя.

– Мама?

Меня и Викторию Дефо разделяли всего несколько жалких метров, и я почти ухватилась за кончики ее протянутых пальцев, когда тьма, взбешенная моей наглостью, сомкнулась и задушила меня окончательно.

Несколько минут ничего не происходило. Дуат был счастлив извергнуть меня из себя в тот же миг, как закончилась кровь моего проводника в браслете. Пока течение жизни тащило меня обратно в реальность, у меня было все время мира, чтобы обдумать увиденное, а заодно выплакаться. Так близко к семье… И так далеко от нее.

«Ничего страшного. Однажды ты увидишь их всех».

Хотелось бы верить, что голос в голове прав, но сколько лет пройдет до той поры? Почему Виктория не пришла раньше? А эта девочка… Она назвала ее «мамочка»?!

Я вновь почувствовала свое тело так же внезапно, как потеряла его там, в Дуате. Сначала пальцы, покалывающие и неподатливые, точно после действия маттиолы. После замерзшие ступни, едва ворочающийся язык, напряженные плечи… Я так и лежала на постели, только голова моя покоилась у Коула на коленях. Он что-то бормотал, обсуждая с Диего предстоящий Йоль, но тут же смолк, когда я закрутила головой и едва не скатилась с него и постели.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Диего, щелкая пальцами у меня перед глазами, что лишь раздражало.

– Нормально. – Мой голос напоминал наждачку, и я хорошенько откашлялась, прежде чем заговорить снова: – Ты ведь должен был видеть все, что видела я, да?

– Что «все»?

– Девочку. Маму. Зои, которая на самом деле…

Я осеклась, заметив, что Диего понятия не имеет, о чем я говорю. Нервно играя кольцами на пальцах, он внимательно всматривался в мое лицо, а затем вдруг открыл мне рот и заглянул внутрь.

– Да, ты в норме, – подтвердил он, когда я стряхнула с себя его руки, даже побоявшись спрашивать, о каких последствиях визита в Дуат он умолчал, проверяя состояние (или наличие?) моих зубов. – Нет, я ничего не видел, извини. Так случается, когда ты приходишься Дуату не по вкусу. Я должен был это предусмотреть… Повезло, что ты и без меня справилась.

Я села, разминая спину, и Коул ласково убрал волосы с моего лица. В тех, мокрых и прилипших к щекам, затерялись гвоздичные лепестки, что плавали в медном чане с освященной водой. Простынь подо мной тоже была мокрой: не то от нее, не то от моего пота. Давая мне время отдышаться, Коул хранил молчание, пока ворох одеял рядом не заворочался.

– Смотри, кто к нам пожаловал! – улыбнулся Коул, и я медленно повернула голову к Зои.

Она все еще выглядела ужасно, будто боролась с изнурительной болезнью долгие месяцы, но тоже улыбалась – уголками губ, покрытыми язвами от сухости и бесчисленных ударов.

И мои проблемы разом забылись.

– Привет, – сказала Зои, пока Сэм, вжимаясь ей в шею, щебетал до жути слащавые нежности, которые мечтают услышать под звездным небом все девочки-подростки в сериалах. – Вы мне снились. И ты тоже, Одри. Только что. Я ведь… Погодите, а что это за комната? Она всегда была такой?

– Это… вынужденная перепланировка, – проскулила я. – Дом пришлось снести, а потом… Ох… Зои…

– Что такое?

– Прости меня!

– За перепланировку? – не поняла она, хрипло рассмеявшись. – Брось, мне нравится! Замечательный цвет!

– Нет-нет… За все прости. – Я всхлипнула, потеснив Сэма и обняв Зои с другой стороны, так осторожно, едва дотрагиваясь, лишь бы не повредить ее и без того искромсанное тело. – Я должна была прийти за тобой раньше. Мне так жаль, что тебе пришлось пройти через все это!

– Если честно, то я не помню, о чем «этом» ты говоришь таким страшным тоном, – прохрипела она, поднимая дрожащие пальцы, чтобы шутливо подергать меня за солидно отросшие волосы. – Но судя по тому, что ты почти превратилась в Рапунцель… Меня не было очень долго, да? А где я была, не напомнишь? И почему тело так болит? Ох, поесть бы… Хочу гаспачо. – Зои передвинулась и положила голову на руки Сэма. Нос ее дернулся, и она тут же перевела взгляд с меня на него, кривясь. – А чем это от тебя так странно пахнет, любовь моя?