Козырнув и выбравшись из окопа на тропу, медленно пошел по ней. Рублев проводил его взглядом и негромко, вроде бы самому себе, сказал:

– Уверенно так говорит майор, будто нарушители ему свой план выложили.

– Если бы выложили, не торчали бы мы здесь, на ветру с дождем, – хмыкнул Бошаков. – А мыслить, сопоставлять факты и делать выводы – учись у него…

– Паша, коряга!

– Не нервничай. Всматривайся.

Сам же Бошаков не отрывал окуляров от корявого дерева. Теперь, после разговора с майором, он еще больше уверился в том, что за корягами наблюдают те, кто укрылся недалеко от нашей границы. Сейчас они могут каким-либо неосторожным движением выдать себя. Вполне могут. И Бошаков ждал именно этого.

Рублев же не отрывал взгляда от коряги. Вот она проплыла мимо пограничного буя, едва не задев его, вот уже подплыла совсем близко к посту, и Рублев мог рассмотреть ее хорошо. Плыл вырванный с корнями большой пень. Он переворачивался в воде и, казалось, будто длинные ноги огромной фаланги, то поднимаются над мутными пенистыми волнами, то прячутся в них. Корягу сносило к берегу, и мимо поста она проплыла совсем близко – Рублев определил, что корни пенька обрублены топором, и доложил об этом Бошакову. Тот перевел бинокль на пенек.

– Точно. Обкопали и обрубили. Совсем недавно. Не успели даже потемнеть концы, – подтвердил Бошаков и вновь направил бинокль на корявое дерево.

Пень с желтыми обрубленными корнями прибило к берегу. Коряг больше не появлялось. Бошакову с Рублевым начало казаться, что предположение майора может не оправдаться, но пограничники не теряли зоркости, держа себя в напряжении. И вот, наконец, они увидели на реке новый пень. Такой же большой, с такими же, похожими на паучьи ноги, корнями.

– Гляди, Павел, плывет ненаглядненький.

– Наблюдай за ним.

Пень приближался к границе. Плыл точно в таком же удалении от противоположного берега, так же сносило его ветром к левой стороне, так же мутные волны разбивались о желтые паучьи ноги и пенным веером летели над водой.

– Приглядись, ведет он себя не совсем обычно, – подсказал Бошаков Рублеву, когда пень поравнялся с корявым деревом и попал в поле зрения ефрейтора.

– А что?

Бошаков промолчал. Он неотрывно наблюдал за тугаями, надеясь все же увидеть укрывшихся там людей, а за пнем, показавшимся ему подозрительным, он решил повнимательней присмотреться, когда тот подплывет поближе.

«Михаил пусть пока изучает».

Рублеву же казалось, что ничего необычного в том, как плывет коряга, нет. Крутится, как и те, проплывшие раньше. Вот только немного меньше сносит его к левому берегу. Вроде кто-то сопротивляется этому. Вспомнил слова майора Антонова: «Придержит, если человек под ним поплывет», – и стал внимательней наблюдать за пнем. Волны вроде бы сильней разбиваются о корни, как о нос корабля, идущего против ветра. И вращается не беспорядочно, а ритмично, как колесо. Такое впечатление, что кто-то перебирает корни руками под водой.

Вот уже к посту приближается, а плывет еще посередине реки, почти не сносит корягу к левому берегу. А рядом с вращающимися корнями торчит что-то неподвижное из воды. Вроде бы толстая камышинка.

– Павел, скорей бинокль!

– Что заметил? – вполне спокойно спросил Бошаков.

– Точно! Человек под водой! Через камышинку дышит. А корягу вращает, чтобы естественно она выглядела. Ну, друг мой хороший, не вышел твой номер. Доложи, Павел, скорее на заставу! Или вот на, убедись сам.

– Правильно ты, похоже, определил, – понаблюдав немного за плывущем пнем, согласился Бошаков.

– Уплывает. Не мы задержим, – с сожалением вздохнул Рублев, а после паузы добавил: – А ты, Павел, класс! Завидую тебе, земляк. Белой завистью. Только взглянул и сразу определил – подозрительный пень.

– После разберемся, кто молодец, – перебил Михаила ефрейтор. – Смотри, вон новый плывет. Ну, хитрецы! Днем пустили. Рассчитывают врасплох застать.

Бошаков быстро прошел в землянку и, вызвав заставу, попросил к телефону майора Антонова. Доложил ему:

– Товарищ майор, вниз по реке плывет нарушитель, маскируясь под корягой.

– Усилить наблюдение. Ни в коем случае не обнаруживайте себя. Ни в коем случае!

Антонов дал на коммутатор дежурного «отбой», затем скомандовал:

– Заставу – в ружье. Ко мне старшину и дежурного связиста.

Закурив и прислушиваясь к торопливому топоту солдатских сапог, к лязгу металла и коротким негромким вопросам: «Что?» – и таким же коротким ответам дежурного: «Нарушение на реке!» – к привычному шуму, обычно возникающему сразу после команды дежурного и через минуту-другую затихающему, переходящему в тревожную тишину, Антонов ругал себя: «Прошляпил! Опередили! Ночью ждал я. Ночью. Теперь придется побегать. Полазить в камышах. Эх ты, стратег!»

Он собирался послать машину с пограничникам к старому руслу лишь часа через два, и в то же самое время расставить наряды по берегу реки, хотя мог это сделать уже давно: старшина вернулся, вот-вот должны были приехать солдаты из геологической партии, но и без них он мог бы плотно перекрыть берег реки до самого старого русла, а пограничники, снятые с поста у геологов, стали бы проверять следовую полосу и охранять район Собачьих сопок. Сделай он так, и нарушителя, рассчитывающего на внезапность, они бы задержали легко.

Но теперь об упущенном можно только сожалеть. Лишь один наряд (Нечет и Кириллов) дозорят сейчас по кромке разливов. Антонов выслал только их, приказав двигаться как можно быстрее, а когда стемнеет, выйти на барханы и проверять, не появятся ли следы между тугаями и старым руслом. Благо, у них есть рация и им можно сообщить о нарушении границы, поставить новую задачу, но что сделают два человека на десятке километров?

«Опростоволосился. Теперь покрутимся!..»

Еще выбегали пограничники во двор заставы, расхватывая оружие и боеприпасы, следовые фонари и рации, а в канцелярию уже вошел дежурный радист.

– Передайте обстановку наряду Нечета. Пусть выдвигается на проверку барханов. Со всеми, у кого рация, уточните позывные и время выхода на связь. Ясно?

– Так точно.

Вошел старшина Голубев. Извинился:

– В овощехранилище был, оттого и не так быстро.

– На заставе останешься. Шесть человек резерва у тебя, – майор взял план охраны границы и назвал фамилии. – В обычное время сменишь наряд Бошакова. По барханам у тугаев пусть двигается в сторону тыла. Следовой фонарь им со сменой пошли. Перекрой район Собачьих сопок и предгорье. Я с группой в камыши. Дорофея Александровича прихвачу. Пограничный паек – на двое суток. Докладывать в отряд обстановку через каждый час. Понято?

– Ясно, товарищ майор, – ответил Голубев и одернул гимнастерку.

– Недоволен? Что же делать. Не можем мы заставу на дежурного оставить, Владимир Макарович. Ты же это хорошо понимаешь.