Я посмотрел на овальное зеркало на дверце шкафа. Вид у меня был ужасный. Куртка порвана, волосы растрепаны. Я подошел к шкафу и раскрыл обе створки. На вешалках висело несколько платьев, но Риты в шкафу не было. Никаких признаков Риты.

Дежурный полицейский из отдела пропусков работал у нас достаточно давно и узнал меня. О моем отстранении он еще не слышал и сразу поверил, когда я рассказал ему, что забыл свой магнитный ключ от кабинета дома. Я не встретил никого знакомого по пути к Бернарду, а сотрудники, проходившие мне навстречу, слишком торопились, чтобы смотреть по сторонам. Бернард, напротив, тут же вытянул шею, чтобы удостовериться, не входит ли за мной кто-нибудь еще, и даже когда я закрыл за собой дверь, он подошел и на всякий случай выглянул в коридор. Он нервничал, но пытался скрыть это.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он.

— Мне нужна помощь, — сказал я.

— Если Рисберг узнает, что ты здесь…

— К черту, — сказал я. — Достань мне пистолет.

Бернард не поверил своим ушам.

— Да что с тобой происходит? — спросил он после того, как взял себя в руки.

— Мне нужен пистолет.

— Кристиан, что с тобой?

— Ничего особенного. Просто мне нужен пистолет.

Он осмотрел меня с ног до головы.

— А где я его возьму?

— Что-нибудь придумай, — сказал я.

— Это совершенное безумие. Ты что, сошел с ума?

— Чем меньше ты будешь знать об этом деле, тем лучше, — сказал я.

— Да ты пьян, — сказал Бернард.

— Ну хватит говорить глупости!

— Иди домой и забудь про то, что тебе нужен пистолет.

— Ну-ка повтори!

— Я отказываюсь давать тебе пистолет. Не хочу быть замешанным в эту историю.

— Послушай, Бернард, не спорь со мной. Мне нужен пистолет, понял? Если ты мне не поможешь, я расскажу Рисбергу про того поляка из Кракова.

Его лицо исказилось от страха и отвращения.

— Мне наплевать, если это станет известно, — сказал я. — Думаю, что тебе это, конечно, не все равно. Для тебя это важно. Сейчас позвоню шефу.

И я вынул из кармана мобильный телефон.

— Черт побери, Кристиан, ты не посмеешь!

Я не выдержал и рассмеялся:

— Посмотрим.

Бернард прищурился.

— Ну так как? — спросил я. — Ты принесешь пистолет?

Малтек был не в духе. Он нервничал из-за чего-то, что ему пытались объяснить три незваных гостя. Когда я поднимался по лестнице, то слышал их голоса, заглушавшие звуки ливня, и настроение его не улучшилось, когда к их унылой компании присоединился я. Он что-то буркнул в знак приветствия и по очереди посмотрел на каждого из нас, как будто ждал, что хоть кто-то объяснит ему, что я делаю в его конторе.

Мне показалось, что одного из посетителей, наиболее хорошо одетого, я знаю. Видел его, может быть, в зале суда. Судя по наглому выражению лица, он был адвокат. Самый маленький был чем-то похож на женщину, хотя нижняя челюсть его заметно выступала вперед. Последний посетитель стоял, держа руку в кармане.

— Чем обязан? — спросил меня наконец Малтек.

Он хотел изобразить приветливый тон, но голос прозвучал грубо, как у человека, который только что проснулся и не слишком этому рад.

— Надо бы переговорить наедине, — сказал я и почувствовал, что похмелье вернулось.

На какую-то секунду мне показалось, что я сейчас потеряю сознание, голову сжало, и боль отдалась в спине — это ствол пистолета уткнулся мне в копчик. Я подумал: а может быть, выхватить его? Сделать предупредительный выстрел в воздух или, что гораздо лучше, всадить пулю в потолок и потом стоять рядом с ним и смотреть, как струя дождя заливает его письменный стол? Я вспомнил, как телохранитель Малтека предупреждал меня, что он опасен, что нужно его остерегаться, но у меня вовсе не создалось такого впечатления, хотя, может быть, по отношению ко мне он старался держать себя в руках? С другой стороны, был ли он в тот день у Гюнериуса или я ошибся?

Малтек указал на прилично одетого мужчину.

— Гудмундссон. Мой адвокат. А эти… — Он посмотрел на двух других. — Не обращайте на них внимания. При них можно говорить все.

— И все-таки я буду настаивать на личной беседе, — сказал я.

Малтек скривился от неудовольствия. Он сидел с нахмуренным лбом и производил впечатление человека, попавшего в безвыходную ситуацию.

Он поднял взгляд на своих компаньонов:

— Спуститесь в холл, выпейте там. Я скоро приду.

Он поднялся.

— Хотите выпить чего-нибудь или на сегодня хватит?

Он начал смеяться, но тут же одернул себя. Адвокат, уходя, хихикнул, двое других промолчали. Закрыв дверь, они зашагали вниз по лестнице.

— Как идут дела? — спросил Малтек заметно более дружелюбным тоном, словно все его проблемы вышли вместе с гостями. — Я много думал о нашем последнем разговоре.

Я не знал, на что он намекает, но все-таки кивнул. Меня пошатывало, приходилось прилагать усилия, чтобы сохранять ясность сознания, в голове шумело, будто там шел дождь.

— Вам не в чем себя упрекнуть. Вы честно проводили расследование, так я думаю, — продолжал он. Я заметил его оценивающий взгляд, устремленный на меня, словно следствие на самом деле проводил он. — Вам приходилось выслушивать свидетелей, и они поведали вам много странного. Я тоже мог бы рассказать вам любопытные вещи, только не о себе, а о них. И все-таки я этого не делаю. Я не оговариваю людей. Почему? Потому что у меня нет в этом нужды. Зачем мне это? У каждого есть скелет в шкафу. Меня беспокоит мой скелет, а им тоже следовало бы заняться своим. Вы понимаете, причина всех сплетен одна. Это зависть. Всё, что мы обычно говорим о других людях за глаза, объясняется банальной завистью. На эту тему проведены социологические исследования, я знаю, о чем говорю. Вспомните об этом в следующий раз, когда станете допрашивать свидетеля. Люди распускают обо мне слухи, потому что завидуют мне. Они хотят, чтобы мои дела шли плохо, чтобы у меня были проблемы, самое большое желание у них — чтобы я разорился. Но я выше этого. Я ни от кого ничего не хочу. Мне хватает моих собственных забот. Другие пусть занимаются своими делами, лишь бы они не лезли в мои и не ставили мне палки в колеса.

Все это время он испытующе смотрел на меня.

— Иногда, правда, у меня возникает желание проучить кого-то. У вас, верно, тоже так бывает, правда? Но именно это и делает нас похожими. Вы не согласны?

Я попытался сглотнуть слюну и неожиданно рыгнул.

Малтек сделал вид, что не заметил этого.

— Когда я приехал сюда, то первым делом снял норвежскую проститутку, — сказал он. — Я думал, что попал на небеса. Она была такая чистенькая, такая ухоженная. От нее пахло духами и шампунем. Никакой, казалось, нужды в презервативе — достаточно ополоснуться. А потом выяснилось, что я подхватил от нее подарок, и долго лечился.