— Что ты медлишь? — вдруг раздался голос Мигеля. Я скосила глаза и увидела его и его улыбку. Тогда меня и пронзило откровение, посетившее меня в тот момент. Я поняла, что означала его снисходительная улыбка, его загадочные взгляды, которые он бросал на меня с нашей первой встречи…

Тогда, в первый раз в кафе, когда он вальяжно подошел ко мне, а я стала возмущаться и говорить ему гадости высокомерным голосом, он уже все предвидел и просчитал.

Я держалась достойной уважаемой дамой, и выговаривала ему, уличному бездельнику, а он уже тогда как бы смотрел вперед и видел меня в этом положении — голую, на полу, с ногой юного араба на своем лице… Вот что значили его глаза…

И меня охватило такое ощущение бездны своего падения, такое отчаяние и безысходность, что я сломалась.

Медленно, сначала неуверенно, я стала целовать ногу араба. Потом я втянулась и стала обсасывать его пальцы. Я брала их в рот и сосала каждый, как будто это был маленький фаллос…

Потом дело дошло и до настоящего фаллоса, того, что только что был вынут из меня сзади.

Наступил вечер, быстро стемнело. Я понимала, что сама виновата во всем. Мне предстояла ночь с этими двумя мужчинами.

Меня на время оставили в покое, дали выпить немного вина, чтобы я успокоилась… Потом Мигель вдруг сказал:

— Времени у нас много. Твой муж уехал, так что ты на время стала свободной женщиной. Так что давай посмотрим кино.

Он мигнул Санчесу, и тот включил видеомагнитофон. Кассета в него уже была вставлена заранее. Мерцал экран, и я нашла в себе силы спросить:

— Какое еще кино?

— Порнографическое — ответил Мигель и подмигнул мне. — Порнографию советуют смотреть для полового возбуждения. Вот сейчас у нас как раз такой момент. Смотри внимательно. Мне кажется, что ты страшно возбудишься.

И вдруг на экране пошли первые кадры…

Я смогла смотреть только первые минуты, потом закрыла лицо руками. Потому что вся кассета была посвящена нам с Мигелем. Все, что происходило между нами в этой комнате было записано на пленку. Цветную, и со звуком. Все мои стоны, крики, мольбы, и просьбы о том, чтобы мужчина меня взял…

Я не смотрела, только слышала свои стоны и все остальное… Я слишком хорошо знала, что было там, на кассете.

— Зачем? — сказала я, когда кассета закончилась. — Что вы от меня хотите?

Мигель засмеялся и сказал:

— А как ты думаешь, детка?

Я молчала и ничего не понимала. Как ни привыкла я за последнее время к неожиданностям, все же я не могла еще пережить всего того, что случилось в тот вечер. Голова моя совсем не работала.

Я хотела сесть поудобнее, пошевелилась, но боль в заднем проходе заставила меня вскрикнуть и сморщиться. Мужчины засмеялись.

— Теперь пусть Санчес «обрабатывает» тебя каждый день, — сказал Мигель покровительственно. — У него это лучше получается, чем у меня. А тебе предстоит ко многому приучиться. Многое постичь.

— Что постичь? — спросила я с ужасом. — К чему приучиться?

— Научиться выносливости, — пояснил Мигель. — Видишь, ты еще непривычна к таким мужчинам, как Санчес. Он приучит тебя перед тем как продать в публичный дом где-нибудь в Алжире. Или в Марокко.

— Нет! — закричала я.

— За тебя можно выручить неплохие деньги, — сказал спокойно Мигель. — Так что стоит подумать.

Он издевался надо мной. Я это чувствовала, но ощущала свою беспомощность.

— Что вам надо от меня? — закричала я. — Мой муж спасет меня от вас… — Я хотела еще что-то добавить, но тут Мигель прервал меня.

— Твой муж, — сказал он спокойно. — Вот давай поговорим о твоем муже. Синьор Симон Роман в отъезде сейчас, и самое время о нем поговорить.

Мигель закурил свою обычную толстую черную сигару и продолжал:

— Как ты полагаешь, Эстелла, твоему мужу понравится фильм, который ты только что смотрела? Как ты считаешь, этот порнофильм его достаточно возбудит?

Я молчала и слушала, что он скажет еще. Я уже понимала, что за всем этим что-то последует. Моего ума хватило, чтобы понять, что все обернулось не просто любовной историей про коварного сластолюбивого любовника… Нет, тут было что-то еще, чего я пока не понимала…

— Что сделает синьор Роман, когда увидит этот фильм? — настаивал на моем ответе Мигель.

— Не знаю, — сказала я растерянно. — Убьет меня, наверное. Ну, разведется во всяком случае. Не знаю.

— А что сделают все ваши знакомые и друзья, все твои родственники, если и они посмотрят этот фильм?

Я промолчала. Слишком хорошо известно, что может быть в таком случае. Я стану изгоем общества. Никогда в жизни со мной больше не поздоровается ни один человек.

Я подумала некоторое время и сказала об этом Мигелю.

— Но что тебе до этого? — спросила я наконец. — Зачем тебе делать меня несчастной и ломать мою жизнь? Ведь я не сделала тебе ничего дурного.

— Да, это правда, — согласился Мигель. — Но все дело не в тебе, а в твоем муже.

— А он что сделал тебе плохого?

— Мне? — переспросил Мигель. — Меня он даже не видел никогда. Нет, просто я хотел бы сказать тебе кое-что, что ты и сама знаешь… В случае огласки твоей тайной жизни изгоем станешь не только ты, но и твой муж синьор Роман.

Мигель развалился на подушках, сладко затянулся сигарой, потом выдохнул дым, пустив его колечками к потолку, и продолжил свои рассуждения:

— Как ты считаешь, Эстелла… Военное ведомство станет держать инженером человека, чья жена занимается такими делами? О нет, я не имею в виду тех, кто делает тайно разные вещи… Тайно можно делать все. Но в твоем-то случае имеется видеопленка… Понравится ли военно-морскому министерству скандал с инженером и его похотливой женой-проституткой? И долго ли может проработать на своем месте такой инженер?

— Чего ты хочешь от Симона? — спросила я наконец. Ситуация вырисовывалась, и я начала понимать ее в общих чертах.

— Я хочу, чтобы ты принесла для начала мне все бумаги, которые найдешь у вас дома в сейфе, — сказал Мигель. — Твой муж работает на интересной работе, и нас она тоже интересует. Мы сфотографируем эти бумаги, и ты отнесешь их на место. Он ничего не заметит.

— А потом? — спросила я. — Что я должна буду сделать потом? Потому что ты сказал про это «для начала»…

— Потом мы посмотрим, — ответил Мигель. — Может быть, этого будет достаточно, и на этом твоя роль будет сыграна. Там будет видно.

— Но где у меня гарантия того, что на этом ты остановишься? — спросила