На юге дела шли не так гладко. Исходный план Ламсдена заключался в том, что Кенчингтон останется на своих позициях к западу от хребта Митейрия и с рассветом начнет выдвижение на соединение с Фишером, который будет наступать на юг от гряды высот «Почка». Эту гряду должны были захватить стрелки Босвайла, пока австралийцы будут наступать дальше на север. Только позже стало известно, что Уимберли уже начал атаку силами 1-го гордонского хайлендерского полка, имея целью захват «Абердина»; 5-го полка «Черная стража» для взятия «Стерлинга» и 7-го аргайлского полка для взятия «Нэйрна». Шли ожесточенные споры о том, где находятся наступающие батальоны и их заданные рубежи. В действительности «Абердин» находился у восточного края гряды высот «Почка». При такой неопределенности было невозможно должным образом использовать артиллерию, и не могло быть речи о том, чтобы два разных подразделения сразу атаковали один объект. Задача Бриггса была изменена таким образом, чтобы он следовал за пехотой, разминировал местность и помогал Фишеру продвигаться вперед. В течение дня он сделал несколько попыток продвинуться к гряде высот «Почка», но потом танки дивизии «Литторио» сами пошли в атаку. Он потерял 16 «шерманов», после чего у него осталось 5 «шерманов» и 16 «крусейдеров». В других полках было по 18 «шерманов» и столько же «крусейдеров».

Из-за неразберихи со встречей (они должны были встретиться в штабе Ли, но штаб сменил место дислокации) Кенчингтон встретился с Бриггсом только без четверти шесть вечера. Было решено, что бригада не останется ночью к западу от хребта Митейрия, а отойдет оттуда к северу. Поэтому ее 83 «шермана» и 48 «крусейдеров» с наступлением темноты были отведены за хребет, проведя весь день в бездействии и подвергаясь большую часть времени артиллерийскому обстрелу. Попытки отыскать подходящий путь на север от хребта окончились неудачей, и вся бригада повернула назад на дорогу «Газель», а потом на тракт «Звезда», чтобы соединиться с Бриггсом. Эти блуждания продолжались всю ночь, третью бессонную ночь, и люди прибыли на место совершенно измотанными.

В одиннадцать часов 1-й гордонский хайлендерский полк начал наступать на «Абердин», где, как они полагали, уже укрепилась их рота «D». Но остатки роты «D» после многочисленных злоключений присоединились к родному полку на правом фланге 7-й стрелковой бригады. Рота «B» на левом фланге отклонилась слишком далеко к югу, попала под обстрел, который противник вел с брошенного британского танка, не смогла найти роту «D» и вернулась на исходный рубеж. Дальше к югу 5-й полк «Черная стража» атаковал «Стерлинг», практически не встретив сопротивления. Еще дальше к югу ослабленный 7-й аргайлский полк взял «Нэйрн», при этом в трех его ротах едва насчитывалось 100 человек, а в двух ротах не осталось ни одного офицера.

В двадцать минут пятого Уимберли предложил Лису, чтобы Бриггс воспользовался выгодой создавшегося положения и начал продвижение на юг, так как «Абердин» до сих пор не был взят. Это предложение было передано 10-му корпусу, который от него отказался, но его командование приказало обеим бронетанковым бригадам «войти в контакт с 5-м полком «Черная стража» у «Стерлинга», чтобы выяснить, не может ли он помочь 51-й дивизии». Приблизительно в половине восьмого Ламсден приказал Бриггсу двинуть бригаду Фишера на север, чтобы он прикрыл левый фланг австралийской дивизии. Но это было признано невозможным, и бригада осталась там, где провела весь предыдущий день.

На южном участке фронта 69-я бригада 13-го корпуса атаковала западную оконечность Мунассиба. Атака закончилась неудачей и стоила многих жертв. Эта атака напомнила наступление, которое провела в этих местах и с таким же результатом 131-я бригада во время сражения при Алам-эль-Хальфе. Последняя неудача положила конец активным операциям на юге. Хьюз, две бригады которого потеряли в общей сложности около 700 человек, перешел к обороне на фронте к югу от Мунассиба, имея под началом бригаду «Свободной Франции», а 7-я бронетанковая дивизия с 70 «грантами», 27 «крусейдерами» и 50 «стюартами» была отведена под прикрытие минных полей.

26-28 октября

Ранним утром 26 октября Монтгомери понял, что обстановка требует серьезного обдумывания. Именно поэтому утро и весь день он посвятил размышлениям о том, что делать дальше. Хотя 30-й корпус практически достиг заданных рубежей, для полного овладения ими требовались дополнительные усилия, а его потери уже превысили 4500 человек. 500 солдат и офицеров потерял 10-й корпус; и еще 1000 человек – 13-й корпус. Потери нельзя было считать чрезмерными, но не было подкрепления для южноафриканцев и новозеландцев, которые на треть утратили свою боеспособность, потеряв 800 человек. Потери хайлендерской дивизии возросли до 2100 человек, и для того, чтобы приступить к следующим крупным операциям, корпус нуждался в отдыхе.

Труднее было оценить потери противника. Было взято 2000 пленных, из которых более 600 были немцы. Разведка следующим образом распределила потери между немцами и итальянцами: в людях – 32 000 и 29 000; в танках – 250 и 280, в полевых орудиях – 140 и 200, в 88-мм орудиях – 50 и 40, в противотанковых орудиях – 400 и 320. Это были очень большие числа, и если они были бы верны, то 8-й армии уже не с кем было бы воевать. Но на основании опыта передовых частей такой вывод сделать было нельзя.

10-й корпус, несомненно, причинил большой урон вражеским танковым силам, но не взломал оборону противника и не вышел на свободное от мин пространство. 13-й корпус исчерпал свой боевой задор, его наступательный порыв ослаб. Разведка 8-й армии полагала, что не произошло существенных изменений в дислокации 15-й и 21-й танковых дивизий или 90-й легкой дивизии, которые, как думали разведчики, все еще находились близ Дабы. Документы, захваченные перед наступлением, позволяли полагать, что Штумме должен был выдержать атаки британцев, не предпринимая крупных танковых контратак. Дело выглядело так, будто он действительно придерживался такой тактики и танковые дивизии не показали свою полную мощь, приберегая силы до того момента, когда 10-й корпус прорвет оборону или когда пехота противника будет так ослаблена, что не сможет больше оказывать сопротивление на северном участке фронта.

Британская разведка не знала, что исчез Штумме, а предыдущей ночью на фронт вернулся Роммель. Ему в Земмеринг во второй половине дня 24 октября позвонил фельдмаршал Кейтель, сообщив все неприятные новости, включая весть об исчезновении Штумме. Роммель оставался в состоянии тревожной неопределенности до тех пор, пока ему после полуночи не позвонил Гитлер и не попросил срочно вылететь на фронт. Роммель вылетел в Рим ранним утром следующего дня, где выслушал неприятный доклад о положении с материальнотехническим снабжением войск. У них оставался трехдневный запас горючего вместо тридцатидневного, который требовал Роммель в качестве минимального. Он возмутился и понял, что надежд на благополучный исход сражения мало. Перелетев через Средиземное море, он на исходе дня прибыл в штаб танковой армии, встреченный верным Вестфалем и генералом Тома, который временно взял на себя командование после исчезновения Штумме. Они нарисовали мрачную картину. Недостаток бензина ощущался очень остро и препятствовал какому-либо значительному перемещению войск. Единственно, что можно было себе позволить, – это ограниченные контратаки бронетанковыми силами, развернутыми за опасными участками. 15-я танковая дивизия постоянно действовала таким способом, и на этот вечер в ее строю остался только 31 исправный танк. Интенсивный артиллерийский огонь британцев и непрерывные воздушные атаки, которые продолжались днем и ночью, приводили к огромным потерям и серьезно подрывали моральное состояние войск.