Питер подумал, хватит ли у него сил все им объяснить. Он почувствовал, что мысли снова разбегаются, как это уже было сегодня утром, когда он читал лекцию студентам. А еще он понимал, куда будут направлены вопросы, куда их направят – к Меган. А ему так не хотелось этого, он только что упрятал прошлое в дальний ящик и выбросил ключ, прошлое ушло в глубокую шахту его подсознания.

Но агенты были убийственно вежливыми и напористыми ребятами, их не остановить. Вряд ли отличались чем-нибудь от офицеров из группы Дельта: такие же исполнительные, черпающие силу и уверенность от могущественных организаций, в которых им выпало служить и чьи приказы они выполняли беспрекословно.

– Как следует из досье, вашими родителями были доктор и миссис Нельс Тиокол, Эдина, штат Миннесота.

– Доктор и доктор Тиокол, моя мать была прекрасным акушером-гинекологом, а отец хирургом. Нам предстоит пройтись по всей моей жизни?

Так они и сделали. Питер коротко отвечал на все эти глупые вопросы типа «кто и когда», в глазах его при этом стояла откровенная скука. Но душа напряглась, как, впрочем, и всегда, когда вопросы касались юношеских лет, его натянутых отношений с отцом, которые привели к исключениям из разных школ, к таблеткам снотворного. Теперь он вспоминал об этом времени, как о длинном темном тоннеле, из которого он все же выбрался на свет.

– Да, все эти заведения вы заканчивали с отличными показателями, а полученные в процессе тестов оценки…

– Да, я умный. А диссертацию я защитил на втором году обучения в Гарварде.

– Что же вы такое изобрели?

Да, это был решающий момент его карьеры. Питер отлично помнил его. Ноябрь 1966 года, прокуренная, мрачная комната в Браттл Холл, которую он делил вместе с Майком де Масто, работающим сейчас психиатром в Оквуде, вблизи прекрасного города Дейтон, штат Огайо. В те годы Майк носил длинные, до плеч волосы, покуривал травку, читал религиозную литературу, был душой, вдохновителем и руководителем зарождающегося в Гарварде антивоенного движения. И по этой причине его арестовывали – иногда по два, по три, а то и по четыре раза на день. А в это время неуравновешенный Питер месяцами торчал в библиотеке, погруженный в депрессию, пребывающий на грани самоубийства. Он исступленно работал, чтобы найти выход и остаться в живых. И в один прекрасный день он нашел его.

Он нашел бомбу.

– В Гарварде я начал интересоваться вопросами стратегии, – сказал Питер агентам ФБР. – Бомбой, как вы понимаете. Огромной бомбой. В силу несомненно патологических причин я увидел необычайное спокойствие в бомбе, которая единой оcлепительной вспышкой сможет уничтожить нас всех. Эта перспектива придавала смысл бессмысленности существования.

Питер до сих пор помнил образ атомного гриба, поднимающегося из своей огненной колыбели, затягивающего все небо, проникающего в самое сердце цивилизации.

Бомба стала смыслом его существования, он растворился в ее культуре, ее потаенности, ее традициях и сложностях. Он научится создавать ее, прятать, использовать, доставлять к цели. Питер изучил интереснейшие работы по вопросам стратегии, подготовленные в научном центре «Рэнд корпорейшн», а позже – в Гудзоновском институте Германа Кана. Мыслители в области стратегии, такие, как Бернард Броди, Альберт Уолстеттер, Генри Роуан и Энди Маршалл, были его кумирами. Главный тезис Питера отвечал их мысли, но был его собственным.

Подающий надежды подмастерье воспользовался помощью мастеров, в результате чего родилось нечто совершенно новое: «Стратегическая реальность: переосмысление ядерной эры». Позже эта работа была издана «Рэндом хауз».

На самом деле, всем, чего он достиг, всем, что приобрел, Питер был обязан бомбе. Иногда он возвращался мыслями к тому затюканному, отчаявшемуся, болезненно одинокому мальчишке, каким был в начальной школе. Ты победил их, говорил он себе, гордясь, что стал именно тем, кем хотел, и это было для него чрезвычайно важно.

Всем, что у него было, Питер был обязан бомбе.

И самое главное, бомба помогла ему получить Меган.

Питер встретил ее в Англии, где обучался как стипендиат фонда Родса, посещая семинары по политологии в Бейллиол-Колледж и изучая вопрос влияния системы вооружения на принятие политических решений непосредственно перед второй мировой войной. Меган тоже была стипендиаткой фонда Родса, изучала гуманитарные науки в Кибл-Колледж после четырех лет учебы в Беннингтоне. Они познакомились в Бедлианской библиотеке, задолго до серьезных беспорядков в Америке, связанных с вьетнамской войной. Меган была темноволосой еврейкой, но Питер сразу понял, что она американка, потому что Меган жевала резинку и пускала из нее пузыри.

– Простите, пожалуйста, – обратился тогда к ней Питер, – у вас действительно настоящая американская резинка «Дабл-Бабл»?

Меган бросила на него равнодушный взгляд. Не улыбнулась, пустила еще один пузырь из жвачки. Затем сунула руку в сумочку, извлекла оттуда пластинку настоящей «Дабл-Бабл» и толкнула её к нему через дубовый стол, которому было триста лет.

– Кто вы такой? – спросила Меган.

Питер сказал ей чистую правду.

– Я самый умный парень, какого вы когда-либо встречали в жизни.

– Вы водили знакомство с коммунистами в Оксфорде? – поинтересовался один из агентов ФБР.

Питер глянул на него. Ну что поделать с такими идиотами?

– Нет. Послушайте, я больше никогда не видел тех людей.

Агенты переглянулись. Питер понял, что они считают его твердым орешком.

Теперь они попытаются подобраться с другого конца.

– А из двенадцати человек, работавших с вами в группе моделей базирования МХ, у кого-нибудь были подозрительные политические взгляды?

– Вы же смотрели досье. А я нет.

Агенты снова переглянулись и вздохнули. Один что-то записал.

– У меня очень мало времени, ребята. – Питер улыбнулся им улыбкой, присущей, по его мнению, интеллектуальной элите. Агенты сделали вид, что не расслышали его выпада.

– Ну а что-нибудь подозрительное в плане психологии? Такое бывает среди работающих на оборону аналитиков, инженеров и исследователей, когда создатель оружия намеревается… – Агент запнулся, подбирая нужное слово.

– Когда создатель оружия намеревается разнести весь мир, так? – подсказал Питер.

– Совершенно верно, доктор Тиокол. Как бы там ни было, наши расследования показывают, что значительнее число таких мужчин и женщин трогаются рассудком. У них радикально меняются религиозные и политические убеждения, изменяется сексуальная ориентация.

– Жизнь у них очень напряженная. Каждый день они стараются приблизить конец света, изыскивая для этого новые идеи и новые способы. Никто не доживает до старости.

– А как насчет доктора Майкла Грина?

– Майк? Майк обнаружил у себя гомосексуальные наклонности. Но главное для вас, что он отошел от дел еще до того, как мы начали работать над действительно интересными вещами.