26 мая 1943 года Пенемюнде посетила большая группа членов комиссии по оружию дальнего действия. Они прибыли для того, чтобы посмотреть демонстрацию действующей модели Фау-1. Реактивный снаряд приводился в действие пульсирующим воздушно-реактивным двигателем. Особенностью действия такого двигателя было то, что его требовалось предварительно разогнать до большой скорости. Для Фау-1 эта скорость составляла 240 км в час. Использовалась специальная установка, разгоняющая ракету до требуемой скорости. Как только пульсирующий двигатель начинал работать, его скорость увеличивалась до 580 км/час. Курс ракета прокладывала при помощи автопилота. Комиссия оценила выгоды использования самолета-снаряда: он был дешевле бомбардировщика, наведение на цель было несложным. Это позволяло использовать оружие массово. Правда, у самолета-снаряда оказались и недостатки: его скорость была невысокой, что позволяло бороться с ним истребителям и средствам ПВО, а пусковые установки были громоздки, легко обнаруживались и позволяли пускать самолеты-снаряды лишь в определенном направлении.

Демонстрационные пуски завершились неудачно: один Фау-1, поднявшись, упал, второй вообще не стартовал; тем не менее комиссия решила рекомендовать разработку и производство ракет.

6 июня 1944 г. на берег Нормандии начали высаживаться англо-американские союзники. И тут же, всего через несколько часов после начала высадки, командир части самолетов-снарядов Фау-1 полковник Вахтель получил кодовый сигнал о приведении своей группы в полную боевую готовность к 12 июня. Утром 12 июня Вахтель получил приказ: в ночь на 13 июня начать удары Фау-1 по Лондону. На запуск первого самолета-снаряда потребовалось полтора часа. Запуск последующих самолетов-снарядов проходил значительно быстрее, через каждые полчаса.

В первый день было выпущено 10 самолетов-снарядов, из которых 4 упали недалеко от стартовых площадок и 3 взорвались в воздухе. Однако последующие пуски пошли успешнее. До 21 июня на Лондон было послано 1000 самолетов-снарядов и к 29 июня — 2000.

Первый самолет-снаряд упал на английской территории 13 июня в 04.18 в семи километрах западнее Грейвсенда. Через 6 минут в Какфилде упал второй снаряд. Третий снаряд разрушил железнодорожный мост, при этом было убито 6 и тяжело ранено 9 человек.

Ночью на 16 июня 1944 года летчик самолета «Москито» капитан Масгрейв, патрулируя над Ла-Маншем, увидел летящий с континента предмет, который он назвал в своем донесении «огненным шаром». Масгрейв атаковал этот предмет, и после трех очередей из пушки тот взорвался и упал в море. Это был первый уничтоженный пилотом самолет-снаряд. Наибольшее число ракет Фау-1 (60 за 4 месяца) было сбито майором королевских ВВС Джозефом Берри. Самолеты-снаряды летели на низкой высоте, так что зенитки оказались против нового оружия немцев малоэффективны. Англичане срочно внедрили радиолокационные взрыватели. Поскольку курс самолетов-снарядов оставался неизменным, новые станции орудийной наводки смогли с их помощью поражать самолеты-снаряды довольно успешно.

Лучшая оборона — наступление. Помня об этом, англичане приступили к бомбежке пусковых установок. Большую часть самолетов-снарядов немцы хранили в больших естественных пещерах вокруг Парижа. В начале июля немецкий склад в одной из пещер, в Се-Ле-д’Эссеран, был уничтожен во время налета бомбардировщиков.

Недостатком самолетов-снарядов был их малый радиус действия. С продвижением англо-американских войск временно прекратились и пуски. Однако скоро немцы начали запускать самолеты-снаряды с бомбардировщиков Хе-111. В течение последующих четырех месяцев было произведено около 1,2 тыс. пусков Фау-1 по городам Англии.

В начале марта 1945 г., когда немецким конструкторам удалось увеличить дальность Фау-1 до 370 км, гитлеровцы решили вновь пускать их по Англии с наземных установок. На западе Голландии были построены три стартовые позиции. Обстрел Британии усовершенствованными Фау-1 велся до 29 марта. Но из 275 ракет лишь менее половины достигли английской территории.

Королев появился в «шарашке» сравнительно поздно, когда многое было уже сделано и ряд зеков были уже освобождены. Начальники конструкторских групп Петляков и Мясищев были уже вольными людьми. Королев попал к Мясищеву. Этого руководителя не очень любили за несколько барские замашки. Туполев называл его «Вольдемар», а многие прочие — «боярин». Когда начальник ведет себя по-барски, с ним неприятно, когда же барское отношение позволяется к подвешенным над пропастью людям, это уже более чем неприятно.

Королеву Мясищев поручил сделать бомболюки. Когда работа была сделана, Мясищеву что-то не понравилось, и, отчитывая Королева, он прибегнул с своему оружию — язвительности. Хамства, хоть и облаченного в интеллектуальную форму, Королев не стерпел. Они сцепились. После этого работать у Мясищева он больше не мог. Туполев немедленно забрал Королева к себе.

Судя по воспоминаниям, в «шараге» Королев отличался редким пессимизмом. В отличие от своих товарищей по несчастью он уже прошел через многое, многое повидал, и в благополучный финал своей конструкторской деятельности почти не верил.

Тем не менее окружающие скоро заметили, что Королев стал часто что-то рассчитывать на логарифмической линейке. Что именно — так и осталось загадкой, но работники «шарашки» подозревали, что к прямой работе это не относилось.

Константин Ефимович Полищук писал: «Сергей Павлович все время обдумывал какой-то летательный аппарат, но что это был за аппарат, я не знаю. Я слышал, что он ходил с каким-то предложением к Кутепову».

Когда Королев услышал от Вадима Успенского, который однажды ездил на полигон под Ногинском, что тот видел испытания ракет, то Королев тут же спросил его:

— Очень прошу, расскажите мне подробно обо всем, что вы там видели.

Успенский рассказал про машину, с которой стреляли реактивными снарядами, смонтированную на автомашине.

— А еще? — спросил Королев.

— Все...

— Ну, это можно было увидеть и десять лет назад, — разочарованно протянул Королев.

С началом войны Королеву пришло в голову разработать ракету для поражения фашистских танков.

Прошло какое-то время, и, когда уже было почти налажено производство серийных Ту-2, он поднял этот вопрос перед Кутеповым, официальным начальником ЦКБ. В конце концов Королев добился, чтобы ему выделили комнату, после чего три зека — Королев, Коренев и Термен, — и двенадцать вольнонаемных взялись за работу. Но скоро Коренева перевели в Куломзино к Томашевичу, а Термена отозвали в «радиошарашку» в Свердловск. Но и потеряв единомышленников, Королев продолжал упорно думать о ракетах. Его постоянная самоуглубленность была в это время его главной отличительной чертой.

Однажды кто-то сказал ему, что в Казани Глушко проектирует ракетные двигатели для Пе-2 для облегчения взлета с маленьких фронтовых аэродромов. После обращений Королеву удалось добиться своего перевода в Казань.

— Ты дурак, — сказал ему работавший с ним над освоением серийного производства Ту-2 Геллер. — Неужели ты не понимаешь, что сейчас, когда машина пошла на фронт, нас освободят обязательно?! Ты понимаешь, что ты дурак?