Уже 24 сентября английское правительство прореагировало на телеграмму из Казерты. Оно уведомило правительства США и СССР о своем отношении к переговорам с венгерской стороной. В ноте подчеркивалось, что хотя Надаи и не имеет формальных полномочий на ведение переговоров, тем не менее английский МИД считает, что его, по-видимому, следует рассматривать как удобный канал для передачи условий, на которых может быть заключено соглашение о перемирии. Одновременно англичане предлагали союзникам срочно обсудить эти условия.

Американское правительство, в свою очередь, проинформировало Москву, что оно в принципе согласно с предложением Англии. Однако передачу предварительных условий перемирия американцы поставили в зависимость от согласия на это советского правительства.

Дипломаты в Лондоне и Вашингтоне заблаговременно разработали проект условий для заключения перемирия с Венгрией, который в максимальной степени учитывал интересы Великобритании и США в Европе. Еще в начале августа английское Министерство иностранных дел направило американцам для согласования свои предложения. А уже 15 августа госдепартамент США одобрил этот документ, предложив как можно быстрее передать его на рассмотрение Европейского консультативного комитета. В разделе «Обязательства Венгрии» предлагалось по аналогии с Италией поручить подписание перемирия от имени союзников оперативному начальнику (читай — западных) сил, а с венгерской стороны — командующему вооруженными силами Венгрии или его представителю.

Англичане предусмотрели альтернативный вариант — если Венгрия затянет переговоры и не сможет выйти из войны, то после войны предусматривалось включить ее в состав Европейской конфедерации, в которую вошли бы также Бавария, Австрия и Югославия (иначе говоря, привязать ее к Западу).

Но события развивались иначе. Советские войска в день вылета Надаи в Италию уже перешли границу Венгрии.

Командование союзников, сообщая своим руководителям о переговорах с венгерским генералом Надаи, отмечало, что венгры только сейчас начинают понимать, что не может быть и речи о каком-либо торге и что советская оккупация Венгрии неизбежна. Но они непременно хотят получить гарантии, что в оккупации страны примут также участие и англо-американские силы, и тем самым стремятся не допустить, чтобы Венгрия полностью оказалась под контролем Советов.

Проанализировав материалы, связанные с миссией венгерского генерала, Наркоминдел 24 сентября сообщил союзникам, что Надаи не располагает полномочиями для ведения переговоров, и поэтому советская сторона считает нецелесообразным сообщать ему что бы то ни было о возможной помощи со стороны советских вооруженных сил против нацистов.

Надежда венгерской стороны на выигрыш времени для политического маневра и подготовку столь желаемой десантной операции англо-американских сил с каждым днем таяла. Надаи чувствовал, что его миссия превращается в напрасную трату времени и усилий. Его шифровку, посланную из Казерты, в Будапеште не могли расшифровать, как он полагал, из-за ошибки в шифре. Впоследствии выяснилось, что радист — немецкий агент — умышленно вносил искажения в текст, чтобы телеграмма не поддавалась расшифровке. Хорти писал в своих мемуарах, что текст сообщения, полученного из Италии, удалось восстановить через венгерскую миссию в Швейцарии.

Надаи встретился с венгерским посланником в Ватикане Габором Апором и просил помочь в восстановлении связи с Будапештом. Апор подобрал надежного курьера для посылки в Будапешт — венгерского священника Дьюлу Мадьяри, который занимался научной работой в Ватикане в области теологии. Американцы взялись доставить курьера в Словакию, откуда он должен был добираться до венгерской столицы самостоятельно.

Мадьяри и его спутника (которого американская разведка направляла в Венгрию для организации диверсионных групп) переодели в форму американских офицеров и посадили на американский военный самолет. Полет на всем протяжении маршрута проходил без каких-либо осложнений.

И, по-видимому, помня реакцию Молотова на попытку вести в Стокгольме переговоры о перемирии втайне от СССР, а также подчеркивая, что англичане последовательно выполняют взятое на себя обязательство — не вступать в подобные переговоры, британское посольство 18 октября направило письмо Молотову. В нем говорилось, что в ходе встреч в Италии с венгерским генералом Надаи англичане сделали попытку выяснить судьбу одной из групп парашютистов, заброшенных в Венгрию в июле 1944 г. Члены группы были схвачены после приземления и содержались в тюрьме под охраной гестапо. В составе группы были полковник Ваух (по документам значился как сержант Коннор), майор Райт, капрал Канлей и венгерский подданный лейтенант Винсент. В ранее посланной ноте англичане заверяли советскую сторону, что эта группа была заброшена с заданием совершать диверсии и не имела целью вести какие-либо политические переговоры.

Прошли годы после окончания войны. Я навестил своего старого товарища Григория Гончарова в кардиологическом отделении Главного военного госпиталя им. Бурденко, где он находился на обследовании. Мы вышли прогуляться во двор, и разговор сам собой перешел на дела давно минувших дней. «Здесь непривычно много свободного времени, — сказал Григорий, — я часто перебираю в памяти события военных лет. И знаешь, пришел к выводу, что такие разные на первый взгляд страны как Польша и Венгрия (одна — жертва гитлеровской агрессии, а вторая — союзница Германии), имели нечто общее, как бы “общий знаменатель”. И польское эмигрантское правительство в Лондоне, и хортистское руководство Венгрии главной своей задачей считали не допустить Красную армию на территоррии своих стран, сделать все возможное, чтобы сохранить у себя довоенный государственный строй и не дать компартиям укрепить влияние в своих странах.

Характерно, что и венгерские, и польские руководящие круги были убеждены, что англо-американцы в нужный момент окажут им помощь вооруженными силами».

Григорий, конечно, был прав. С Польшей все было ясно, но Венгрия оказалась в состоянии войны с Великобританией. Правда, в Англии даже после разрыва дипломатических отношений осталось около пяти тысяч венгерских подданных, работающих по найму. Попросили политического убежища некоторые сотрудники миссии, в том числе советник Болгар, первый секретарь Жилински, торговый атташе Алмаши и другие.

«Помнишь, как мы узнали о Варшавском восстании? — оживился Григорий. — Нам тогда представлялось, что это — спонтанное выступление варшавян для освобождения своей столицы объединенными усилиями вместе с частями Красной армии.

Я хорошо помню, как мы переживали за восставших, с тревогой ждали развития событий. Мы обступили майора Стрельникова, вернувшегося с совещания у начальника отдела. От него узнали, что руководители восстания не сообщили советскому командованию о готовящейся акции, не проинформировали, что немцы подтянули к Варшаве крупные силы и начали методически разрушать артиллерийским огнем и бомбардировками районы города, находившиеся под контролем повстанцев. Майор сказал, что английское радио сообщило о больших потерях среди восставшего населения польской столицы.