Катя рыдала навзрыд, да и я тоже. Олежка пытался меня увести домой, но не решился настаивать.

– Ладно. Будет! Люди?! – обратилась ко всем Анастасия. Ее все матушкой звать стали. – Слышу, ангелы святые крыльями звенят. Они души к вратам Божьим проводить должны. Не держите их своими слезами. Отпустите с Богом!

И я простилась с мамой… Пыталась сдерживать слезы, но в моей душе их накопилось столько – горьких, невысказанных, что и словами не передать.

Наконец-то я и Олежка дома. После всех приключений, наверное, сутки проспала. Вымоталась, настрадалась – страсть! Олежка сразу вызвал мне докторшу, даже УЗИ на дому сделали. Вначале экран показывал непонятное пятно. Оно словно крутилось, хлопало крыльями-тенями. Пока аппарат настраивали, муженька так изнервничался, аж посерел. Маринка его за руку взяла. Глупенький, я чувствовала себя очень хорошо, и ребеночек спокойно обнимал меня внутри. После ряби на экране аппарата УЗИ – вот! Мальчик! Хорошенький, «крупненький на редкость», как сказала доктор. Она удивленно посмотрела на меня:

– А срок-то у вас больше! Я переправлю в карте и поставлю под вопросом…

Да ладно, все на месте и все в порядке! Что еще нужно? Я счастлива, все хорошо, и сестренка вернулась домой. Олежка ее неожиданно и приятно удивил. Он решил продать в Москве нотариальную контору, осесть здесь. Связался с другом Евдокии Германовны, и тот заключил сделку, особо не торгуясь. Оставил на работе весь прежний персонал, включая Катю, если она захочет вернуться в Москву. Дом, мой дом, он предложил оформить нам с Катюшей в общую собственность (как, впрочем, и многое другое имущество), подготовил в Москве необходимые документы. Когда Вольдемар Анатольевич всё проверил и одобрил, мы подписали бумаги. Катя, моя сестра, официально считалась первой наследницей, а я ее. Когда меркантильные проблемы остались позади, сестренка успокоилась. И, кажется, уже с уважением и доверием стала относиться к Олегу. Я была этому очень рада! Маринка опять захлопотала по хозяйству. Честно говоря, соскучилась по ее кулинарным шедеврам. Вроде бы из обычных продуктов, но как все вкусно! При этом добавляет только настоящие приправы. Она неустанно твердит, что многие из добавок очень вредны, даже в крысиный яд входят – вот как! И… долой, скука! Олежка был очень внимателен и нежен ко мне. Без него я замерзала в нашей огромной холодной постели. Он снова наполнил ее теплом и любовью. Просыпаясь утром, я обнимала и клала голову на его плечо. Как же было спокойно и хорошо в эти минуты! Солнышко, проникая в окно, отодвигало тени в комнате в самые дальние уголки, а душа наполнялась счастьем. Солнышко мое, Олежка своим присутствием вытеснял любые тревожные мысли. Муж, мой муж был безраздельно мой. Все свое время он уделял мне. О чем еще может мечтать влюбленная женщина? В разлуке с ним я дорожила общением с друзьями, но сейчас посещения гостей стали раздражать. С Ритой и то в основном теперь общалась Марина. Она пересказала, что Семен вполне успокоился после моего отказа. Он теперь встречается с Ольгой – девушкой, толкнувшей меня в ведьмину прорубь. У нас с мужем не было секретов друг от друга: Олежка весело подшучивал, что я госпожа-двоемужница и теперь часто называл ласково «моя прекрасная госпожа». Анастасия подарила мне и Кате роскошные платья из старого сундука на чердаке. В своем я действительно выглядела как барыня. Это платье свободного покроя, атласное, расшитое речным жемчугом и бисером, как приданое она сама сшила для своей старшей дочери. Другое досталось Кате. Удивительно впору и обеим к лицу! Из сундука через столько лет была извлечена старая фотография. На ней чета Воробьевых: сам купец, его жена и дочери – младшая Пелагея и старшая Варвара. Фигуры, лица: то ли мы, то ли они – стопроцентные двойники. Сходство абсолютно удивительное! Кормилица рядом с девушками – Анастасия. Ничуть не изменилась, такая же, как сейчас. С купцом на другой фотографии Федор Коваль – помощник, правая рука хозяина. Вылитый Олежка! Сам признал. Как тут не задуматься над калейдоскопом судьбы?

Катюша после прихода Анастасии засобиралась по делам. Они долго о чем-то секретничали, даже специально вышли из дома в сад. Меня в свои тайны не посвятили. Маринке, правда, кое-что удалось подслушать. По ее словам, дело вроде бы касалось дочери деда Матвея. Она ухватила часть разговора о тайне рождения Ланы. Но что? Услышать-то, услышала, а память об этом выбило. Лишь стало известно, что Лана переехала в Россию, в Америке ей не понравилось – место официантки и посудомойщицы не устроило. Но к чему спешка в поисках? И при чем тут речные часы?

– Нужно зарегистрировать права на собственность офиса моего детективного бюро, – отведя глаза, прощаясь, объяснила Катя.

Обещала непременно все сделать побыстрей. Но вот незадача – ее машина сломалась. Взять напрокат? Долго. Олежка молодец, выручил – свою новую иномарку, что в Москве купил, отдал сестренке. Доверенность на неё написал, Вольдемар Анатольевич заверил. За десять минут проблему решили. А Катя еще сомневалась, что муж у меня самый лучший и заботливый! И с Мариной после их приезда из Москвы у нас установились самые доброжелательные отношения. Она непременно хотела быть крестной для малыша. Мы стали много общаться, обсуждали, что купить, а что можно сшить для маленького. Удивительная младшая сестренка уже освоила курсы молодой мамы, да и медсестрой, по знаниям, могла с детками работать. Олежка разрешил нам с Мариной утром гулять у реки, пока еще не так жарко. Устроившись на траве под деревьями, она на кукле показывала мне, как держать, как пеленать ребенка. Обучала тому, чему по курсу молодой матери научилась сама. А наступили жаркие маятные деньки. Днем до вечера я отдыхала – так Олежка велел. И вот, как-то в жаркое послеобеденное время приснился мне страшный сон. Вижу мужа, когда он еще был семилетним ребенком. Вроде идет он от колхозной фермы. Чтоб дорогу сократить – через капустные огороды. Солнце закатилось, смеркаться начало. Надо сказать, в детстве он рос, как трава без присмотра, сам рассказывал. Мама – ее все уважали, учительница в местной школе и завклубом. Дома ее никогда до позднего вечера не было. У неё ученики, кружки, культурные мероприятия по выходным и праздникам. За Олежкой вся деревня присматривала. Дома обеда не дождешься, зато каждая хозяйка, чей ребенок в школе учился, считала своим долгом его накормить. Отец, шеф-повар ресторана в поездах дальнего следования. Все время в разъездах. Деньги зарабатывал. Вот когда он дома отдыхал, тогда и были настоящие праздники. Подарки и вкусные деликатесы привозил, готовил сказочно! Так вот, вижу как в кино, вроде идет Олежка, дорогу в темноте уже на ощупь определяет. И будто знаю во сне все подробности, хотя никогда в той деревне не была. Там стороной обходили опасное место – колодец старый заброшенный, местные его вырыли, чтобы капусту поливать. Но повадились некоторые коттеджные VIP-персоны там котят топить. Мерзость гадкая! Обрюхатятся их элитные кошечки, позор породы – в колодец. Находили этих душегубов, и что? Их только штрафом можно было наказать. В общем, сломали в итоге сруб и заложили металлическим листом. Место хлюпкое, вода его подмывала. Наступил Олег рядом с люком, земля под ним и провалилась! Сам не понял, как утянуло в гнилую ямину. Глубокую! Доски сгнили, склизкие, наверх самому не забраться. Смрад жуткий. От страха и вони он чуть сразу в жиже не захлебнулся. Хорошо, что через провал воздух сверху поступал. Кричал Олежка, кричал… Решил держаться, пока сил хватит. Да кто услышит? Не так далеко от того места, у ограды старого кладбища, стояла липа столетняя. В ее ветвях огромное гнездо – там жила пара настоящих воронов. Их почитали, не беспокоили. Птицы огромные, красивые. И вот видит Олежка, что звезды там наверху загородило что-то косматое. Слышит карканье протяжное. Ворон! Да не один. На его крики оба прилетели. «А-а-р-р, да ка-ка-ар», – посовещались. Один у ямы остался, а другой людей на подмогу звать полетел. Мудрые птицы, вещие. Как ворон узнал, где в данный момент мать Олега находилась? А ведь она на дому с отстающим учеником математикой занималась. Лето жаркое, окно открыто. Ворон влетает, садится на подоконник. Крыльями хлопает, кричит тревожно. У матери Олежкиной почему-то сразу дух захватило. Поняла она, что с сыном беда случилась. Ворон-то кусок его рубашки, что за металл зацепился, принес, показал. Хозяйка и то руками всплеснула: «Егоровна, нели птицы ночью летают? Шибко за ним надо. Вишь, зовет. Я мужика свово растолкаю. Побегет за вами в догонку. Соседей подниму!» Летел ворон, люди за ним. Привел таки! Когда Олежку вытащили, мать его, как есть обнимать стала. «Как ты, сынок?! Родненький, испугался?» – спросила. А он спокойно ей ответил: «Страха нет там, где ворон, птица бессмертная.» Вначале взрослые подумали, что умом помутился. Но Олег объяснил: «Пока ворон за помощью полетел, ворониха за мной присматривала. На мой голос по-своему отвечала, чтобы я надежду не терял. На вопрос – умру ли сейчас, три раза подряд каркнула – это «Нет», как условились. И, «да» на вопрос, бессмертны ли вороны». Мудрая, умная, вещая птица! Проснулась я в холодном поту. Отдышалась, огляделась. Уж больно реальный яркий цветной сон приснился! Подумала, а ведь я и позабыла спросить Олега, почему он фамилию на Воронова сменил. И о его фразе: «Страха нет там, где ворон, птица бессмертная», – ее мы от него услышали при исходе Седмицы. Вот и спросила – он удивился. Как ребенок растерялся. Милый Олежка! Мой сон его правдивостью поразил, так, оказывается, и было на самом деле. В минуты опасности чудился ему крик ворона, предупреждение, не раз спасшее жизнь. Это событие повлияло на всю его судьбу. Фамилию он сменил совершеннолетним, когда получал новый паспорт. Вот так. Как же тяжко в дни июньские, маетные, жаркие. Наверное, из-за духоты такое привиделось. Могла, конечно, и старшая речная ведьма на мое восприятие повлиять. Она же гадала нам с Катей перед исходом… Катюша звонила несколько раз после своего отъезда, но я спала. Меня не стали беспокоить. «Привет. Как дела?» – а по существу туманные ответы, по словам Марины. Сестренка задерживается, занята пока. А у меня, возможно от жары, опять на душе было беспокойно. И Олежка нет-нет, да и спросит о сне про воронов. Опекает повсюду. Думает, что это предупреждение о несчастье. Ох, вороны, птицы вещие! Я уже стала забывать о Седмице, о ее жизненных циклах, но… В душную-предушную ночь приснилось мне…