Он показал как.

Лаборатория алхимиков располагалась глубоко под отелем — под крылом, в котором велась игра.

Кладовые над ней служили буферной зоной, гася звуки и не позволяя удушливым запахам расползаться по особняку.

Эркюль окинул подвал мрачным взглядом. Ему не нравились ни этот испанец, ни его суровая немолодая подружка. А штуковина в руках у чернявого шарлатана больше всего напоминала испанский сапог.

— Это что?

На вопрос ответил Беверли Саттин, стоявший чуть в стороне — у тигля.

— Это растяжки. Для ваших суставов.

Указав на костыли, он добавил:

— Его высочество приказал нам изготовить это устройство, потому что он хочет поставить вас на ноги.

Эркюль неуклюже шагнул вперед, презирая себя за беспомощность. Губы его запрыгали, на глаза навернулись слезы. Он закрыл лицо локтем и, пошатнувшись, едва не упал.

Суровый взгляд Ифигении Лэрре заметно смягчился.

— Вам ненавистно ваше увечье, не так ли? — участливо спросила она.

Плохо, когда тебя кто-то жалеет, но, если это делает женщина, становится горше вдвойне.

— Может, и так — ну и что?

— Почему бы вам тогда их не примерить? Князю Ракоци желательно, чтобы вы снова могли ходить. Он заверил нас, что это вполне достижимо.

О каком князе они говорят?

Поколебавшись, Эркюль возразил:

— Ерунда. Два врача смотрели, и оба махнули рукой. Да вы сами взгляните. — Он оперся на костыль и качнул ногой. — Колено, правда, сгибается. Но если я встану на эту ногу, то сразу же упаду.

В припадке бешенства, удивившем его самого не меньше, чем окружающих, Эркюль швырнул костыль к ногам женщины и ухватился за край стоящего перед ним стола.

Ифигения пожала плечами.

— Очень глупо. Когда прижимает, надо попробовать все.

Наклонившись, она подобрала костыль, но возвращать его не спешила.

Саттин демонстративно повернулся к калеке спиной, пробормотав, что благодарности от некоторых людей лучше не ждать.

— И распрекрасно, — с вызовом произнес Эркюль, обводя взглядом лабораторию. Несмотря на четыре сияющих канделябра, тут все равно было темно, а от печурки странного вида шла страшная вонь.

Женщина подошла ближе; в ее карих спокойных глазах светилось сочувствие.

— Ваш костыль у меня — возьмите его, если хотите. Если же нет, позвольте помочь вам это надеть. Мы в долгу перед князем Ракоци и в меру сил возвращаем свой долг…

Не договорив, она обернулась к Доминго.

— Амброзиас, дай табурет. Бедняга вот-вот свалится на пол.

Это было действительно так. Эркюль еле стоял, но выдерживал марку. Он окинул независимым взглядом присутствующих и осторожно сел. Оставалось лишь ждать продолжения этой странной комедии, в которой ему, как видно, отвели роль шута.

Испанец кивнул и опустился перед ним на колени.

— Я должен снять с вас ботинок, сеньор. Я сделаю это весьма аккуратно, не беспокойтесь. Взявшись за каблук башмака, он добавил:

— Но все-таки ухватитесь покрепче за табурет. Кто его знает, как оно выйдет на деле.

Коротышка действовал ловко, и тяжелый башмак вскоре был снят.

— А теперь, — продолжал Доминго, — мы развяжем шнуровочку панталон. Вот так. Далее я подниму вашу ногу… Взгляните — эта деталь крепится на ступню. Не правда ли, она напоминает подошву?

Эркюль угрюмо посмотрел на деталь. Напоминает. И что?

— Видите это? — Доминго-и-Рохас вставил в гнезда два длинных прута. — На них ляжет вся тяжесть. Выше пойдут шарниры. Его высочество утверждает, что они заменят сустав. Сверху сталь, снизу бронза. Видите эти упоры? — Он указал на два металлических язычка. — Они не дадут растяжке уйти. Ваш новый сустав будет гнуться только в одну сторону, как колено.

Повинуясь внезапному импульсу, Эркюль наклонился и прикоснулся к металлу.

— А они выдержат вес?

Испанец нахмурился.

— Я тоже в них сомневался, но… Вот, поглядите.

Он взял со стола другую растяжку и, пыхтя от усердия, попытался ее согнуть. Растяжка не подалась. Доминго сказал, задыхаясь:

— Надо думать, все будет в порядке.

Эркюль наблюдал за демонстрацией со все возрастающим изумлением. Он вдруг почувствовал, что у него появляется шанс одолеть свою немощь. Горло его сжалось.

— Остается приладить ремень.

Бедро калеки охватила широкая полоса кожи. Доминго удовлетворенно кивнул и застегнул пряжку.

— Ремень будет двигаться вместе с ногой. Кроме того, растяжку страхуют два дополнительных ремешка.

Эркюль поднял голову, увидел, что остальные алхимики пристально наблюдают за ним, и облизнул губы.

— Я не понимаю…

Ифигения потрепала его по плечу.

— Успокойтесь, мой добрый Эркюль.

Кучер неохотно пошевелился.

— Благодарю, мадам, — сипло пробормотал он и стал подниматься. Опорой ему служили костыль, который у него оставался, и женская — сильная, как у мужчины, — рука. Эркюль покачнулся, но сумел сохранить равновесие и повис на своем костыле, как мешок. Его жутко пугала необходимость встать на обе ноги.

— Ну же! — сурово прикрикнула мадам Лэрре.

Эркюль кивнул, собираясь с духом. Затем очень осторожно он принялся переносить вес своего тела на покалеченную ногу, ожидая, что та вот-вот его подведет. Но секунды текли и текли. Калека уже стоял, а нога под ним не сгибалась, хотя и тряслась. Секунды превращались в минуты, растяжка держала и Эркюль, вытаращив глаза, прошептал:

— Силы небесные!

Этот негромкий возглас словно бы всех пробудил. Саттин взволнованно крякнул и несколько раз хлопнул в ладоши. Доминго-и-Рохас отвернулся — смахнуть непрошенную слезу. Ифигения Лэрре отпустила руку Эркюля и отступила на шаг.

— Князь был прав, — пробормотал Саттин.

— Мы должны в это вникнуть, — тихо сказал Доминго-и-Рохас. — Ибо тайна сия велика.

Но мадам Лэрре проявила большую осмотрительность.

— Сначала проверим, может ли он ходить.

При этих словах на лице Эркюля отразилось такое уныние, что оно могло бы быть принято за комически напускное, если бы не полные беспокойства глаза.

— Но я же стою! — сказал он.

— Стоять и ходить не одно и то же! — Она подала ему второй костыль. — Вы должны попытаться. Эркюля вновь затрясло, и он оттолкнул костыль.

— Не будьте идиотом, — резко сказала мадам Лэрре. — Даже если растяжки действуют, не забудьте, что вы не вставали на ноги много дней. Вы разучились нормально двигаться, ваши мышцы ослабли. Хорошо ли получится, если вы упадете?