Однако бывают времена, когда людям более всего нужна надежда.

Ошибаться свойственно человеку. Мы храним собственную человечность вместе с присущими ей пороками. Мы ответим принцу Салдана, что до тех пор, покуда не будет найдено окончательное решение проблемы одержания, мы поддержим его безумную затею».

На пятый день пути «Энон» вынырнул из червоточины в семидесяти тысячах километров над Йобисом, родной планетой киинтов. Едва назвав себя перед местной диспетчерской (франшизой, управляемой людьми) и получив разрешение выйти на орбиту, Сиринкс и космоястреб принялись разглядывать тройные луны.

Три спутника вращались вокруг первой точки Лагранжа, в четырех миллионах километров от планеты в сторону светила, яркой звезды класса F2. Они были одинакового размера — тысяча восемьсот километров в поперечнике — и располагались в вершинах равностороннего треугольника со стороной в семьдесят тысяч километров, совершая один оборот вокруг общего центра тяжести за сто пятьдесят часов.

Эта аномалия и привлекла внимание первого корабля-разведчика в 2356 году. Триада была слишком правильной, слишком невозможной, чтобы возникнуть естественным путем. Хуже того — все три луны имели одинаковую массу (плюс-минус полмиллиарда тонн — вероятно, из-за столкновений с астероидами). Иными словами, кто-то их построил.

К чести капитана корабля-разведчика, та не попыталась бежать. Впрочем, едва ли имело смысл скрываться от расы достаточно могущественной, чтобы создавать конструкции подобного размаха. Вместо этого капитан передала на планету сигнал с просьбой приблизиться. Киинты ответили «да».

Это было самое приветливое, чего удалось от них добиться. Киинты довели скрытность до уровня искусства. Они никогда не обсуждали собственной истории, своего языка или культуры.

Тройные луны они назвали «старым экспериментом», цель которого так и осталась неясной. Человеческим кораблям не позволялось ни садиться на них, ни даже запускать зонды.

Однако космоястребы с их способностью ощущать гравитацию за несколько столетий полетов кое-что добавили в пустую копилку знаний. Органы чувств «Энона» позволяли Сиринкс видеть, насколько однородны эти луны внутри — шары алюмосиликата, без ядра и мантии, без сучка и задоринки. Их поля тяготения растягивали пространство-время, образуя в окружающей реальности удивительно ровный четырехмерный прогиб. И снова — все три поля тяготения были совершенно равносильны и симметричны, обеспечивая этой триаде совершенную орбитальную устойчивость на протяжении миллиардов лет.

Серебристо-серую поверхность лун выщербили лишь отдельные кратеры. Никаких других элементов рельефа видно не было — самое, пожалуй, яркое доказательство их искусственного происхождения. Столетия осторожного осмотра при помощи космоястребов не смогли обнаружить спрятанных в них или на них инструментов или конструкций. Три луны были совершенно мертвы. В чем бы ни заключался «эксперимент», он завершился, скорее всего, давным-давно.

Сиринкс не могла не прийти в голову мысль: нет ли чего-то общего между триадой и бездной и пониманием киинтами их собственной природы. Ни один человеческий астрофизик до сих пор не высказал мало-мальски убедительной догадки о природе загадочного эксперимента.

— Может, киинты просто хотели посмотреть, как будут выглядеть тени с поверхности Йобиса, — предположил Рубен. — Теневые конусы до нее доходят.

— Для произведения искусства немножко экстравагантно, — парировала Сиринкс.

— Ничуть. Если твоя цивилизация настолько развита, что может создать нечто подобное триаде, то логика подсказывает, что подобный проект будет представлять лишь малую долю ваших возможностей. А в таком случае он легко может оказаться темой для перформанса.

— Ничего себе перформанс.

Его пальцы сжались на ее ладони, давая утешение в ответ на краткий импульс страха, проскользнувший по сродственной волне.

— Помни, — заметил он, — мы очень мало знаем о киинтах. Только то, что они нам сообщили сами.

— Да. Надеюсь, сегодня они согласятся поведать нам больше.

Вопрос истинных возможностей киинтов волновал ее, когда «Энон» выходил на шестисоткилометровую парковочную орбиту. Из космоса Йобис напоминал любой другой террасовместимый мир, хотя в поперечнике он был заметно больше — пятнадцать тысяч километров — и тяготение на его поверхности тоже было на двадцать процентов выше стандартного. На планете было семь континентов и четыре больших океана. Ось ее имела наклон не более одного процента, что совместно с подозрительно круговой орбитой давало исключительно ровный климат, лишенный времен года.

Для планеты, служившей домом строителям тройных лун, следов технической цивилизации на поверхности было удивительно мало. По общему мнению, технологии киинтов были настолько продвинуты, что не могли создать ничего похожего на человеческие фабрики и промышленные станции, так что никто просто не знал, чего искать; или же вся промышленность была аккуратно упакована в гиперпространство. Но даже при всем этом должна же была их раса когда-то пройти все стадии обычного развития, индустриальную эпоху, сжигание углеводородов, вездесущие заводы, загрязнение среды и истощение природных ресурсов планеты. Если так и было, то никаких следов на поверхности Йобиса эта эпоха не оставила. Ни старых шоссе, заросших травой, ни проглоченных жадными джунглями бетонных небоскребов. Или киинты здорово потрудились, восстанавливая первозданный вид своей родины, или они достигли технологической зрелости ужасающе давно.

Сегодняшний Йобис поддерживал цивилизацию, составленную деревнями и городишками, располагавшимися в центрах участков земли, немногим менее диких, чем все прочие. Оценить население планеты было невозможно, хотя по наименее приблизительным оценкам оно составляло чуть менее миллиарда. Куполообразные дома — других киинты не строили — слишком варьировали в размерах, чтобы позволить более точный подсчет.

Сиринкс и Рубен посадили флайер в единственном космопорте Йобиса, расположенном близ полностью человеческого прибрежного городка. Белокаменные домики и паутина узких улочек, разбегавшихся от набережной, придавали ему сходство с курортом, совсем неподобающее единственному аванпосту Конфедерации на этой мирной и все же невообразимо чуждой планете.

Жители городка все были служащими посольств или работниками представительств крупных фирм. Киинты не жаловали досужих гостей. Почему они вообще согласились вступить в Конфедерацию, оставалось загадкой, хотя и не слишком важной по сравнению с прочими их тайнами. Единственным, что их интересовало, была торговля информацией. Они покупали данные практически любого рода и платили особенно много за отчеты кораблей-разведчиков и исследовательские работы по ксенобиологии. А продавали — изобретения. Ничего принципиально нового, революционного у них купить было нельзя — запросы на антигравитаторы или сверхсветовое радио не рассматривались. Но если компания желала улучшить свои продукты, киинты охотно выдавали подсказку, как удешевить производство, используя необычные материалы, или, скажем, уменьшить энергопотребление. Это тоже намекало на колоссальное технологическое наследие. Где-то на Альфе должен был размещаться колоссальный банк данных, полный планов разработанных когда-то и заброшенных один бог знает когда машин.