В 2138 году, когда ККТ объявила о заселении Йорка-5, от консорциума не­скольких семейств с Лос-Вады, входившей в число планет Большой Дюжины, поступил запрос на покупку всей территории планеты. ККТ получила немалую сумму в качестве отступных за право эксплуатации, а Йорк-5 так и не открыли для общей иммиграции. Семейства консорциума были слишком разнородными и не подпадали под определение «межзвездной династии», но, поскольку все они теперь жили в одном мире, будущая генеалогия, возможно, могла бы до­вести их до уровня классического образца.

На Йорке-5 не было столицы как таковой; самым большим городом здесь являлось маленькое поселение служащих ККТ и сотрудников раскинувшегося неподалеку аэропорта. В противоположность всем индустриальным мирам, сюда не привезли ни одного завода. Все, что требовалось его жителям, от кухонной утвари до тротуарной плитки, электроники и одежды, нужно было импортиро­вать. Здесь не было ни автомобильных, ни железных дорог для обеспечения общественного транспорта — только самолеты, принадлежавшие местным се­мействам. За всю свою историю, насчитывающую двести сорок лет, население ни разу не превышало десяти миллионов человек, из которых почти три мил­лиона были наняты для работы на главные семейства. Всю территорию плане­ты разделили на обширные поместья, где каждая семья строила особняки, охотничьи и пляжные домики по своему усмотрению, выбор растений также ограничивался только фантазией хозяев. Со временем континенты превратились в лоскутное одеяло художественных ландшафтов, и терраформирование здесь шло на уровне, невиданном даже на Дальней. И все это ради эстетики.

Капитан в отставке Уилсон Кайм уже более двух столетий наблюдал за развитием своего фамильного имения, проводя здесь каждый отпуск и длинный уик-энд и наслаждаясь царящей тут безмятежностью. Выбранная им территория была покрыта пологими холмами и обширными долинами и располагалась в центральной части южной субтропической зоны. Когда он только приехал сюда, земля была покрыта местной туфовой травой красновато-коричневого цвета и немногочисленными корявыми кустарниками. Вскоре волна более при­ятной глазу земной зелени захлестнула холмы и долины, даря приятное спо­койствие и прохладу. Затем выросли рощицы и отдельные купы самых разных деревьев с десятков миров, чья листва поражала разнообразием окрасок — от снежно-белой до резко-оранжевой. Неглубокие долины заросли дубами, грец­ким орехом и ивами, а несколько отдельных впадин между самыми высокими холмами были отданы во владение гигантским секвойям.

В один из исключительно жарких летних дней Уилсон прогуливался по длинной, извилистой, покрытой гравием тропе, пролегавшей по широкому юж­ному склону в двух милях от огромного фамильного особняка, имитировавше­го старинный замок, и осматривал виноградные лозы. Компанию ему составля­ли двое младших отпрысков главной семьи: шестилетняя Эмили с косичками- хвостиками, его прапрапрапраправнучка, и восьмилетний Виктор, спокойный любознательный мальчуган, чья степень родства была слишком сложной, чтобы ее запомнить. Несмотря на то что оба ребенка подверглись экстенсивной гене­ративной модификации, что обеспечило высокую сопротивляемость всем видам рака, Уилсон заставил их надеть широкополые белые шляпы, защищавшие молодую кожу от ультрафиолетовых лучей голубоватого солнца. Судя по тому как дети носились вокруг, они выбьются из сил задолго до второго завтрака, а он вовсе не желал получить в качестве закуски тепловой удар.

Время от времени он останавливался в конце какого-нибудь ряда и осматривал гроздья ягод, только начавших наливаться соком. Этот год обещал высококачественный урожай, возможно достаточно удачный, чтобы заслужить маркировку классического сбора. Впрочем, теперь многие презрительно относились к древним стандартам. Маленькие светло-зеленые шарики, пока еще полупрозрачные, набирали цвет, впитывая солнечное тепло. Лозы ровными рядами протянулись на три километра до самого дна широкой долины. В целом виноградники занимали уже почти шестьдесят квадратных километров и пыш­но цвели на слегка известняковой почве холмов. Скрытые под землей трубы в засушливые периоды, как сейчас, обеспечивали необходимый полив, перека­чивая воду из внутреннего пресного моря, расположенного в тридцати киломе­трах от долины. Четверть береговой линии тоже принадлежала Кайму.

Между рядами сновали окрашенные в красный цвет роботы-виноградари: снабженные электромускульными конечностями, они бережно прореживали растения и рыхлили почву. На весь виноградник требовалось не больше пяти человек, наблюдавших за машинами. Однако ни капли этого вина не предназначалось для продажи, семейные виноградники не были коммерческим пред­приятием. Лишь небольшое количество бутылок поставлялось для совета директоров «Фарндейла».

Уилсон остановился и попробовал на вкус пару виноградин. Они оказались кислыми и незрелыми, но для их степени созревания это было нормально. Он неторопливо разжевал и выплюнул ягоды.

— Фу! — воскликнула маленькая Эмили, сморщив носик. - Это неприлич­но, дедушка.

— Ну, не совсем так, - ответил он. Уилсон сдвинул на затылок соломенную шляпу и улыбнулся. — Остатки ягод сгниют в земле и станут удобрением. Это полезно для растений. Если не веришь, спроси у своего эл-дворецкого, когда вернемся домой.

— Уилсон прав, — нравоучительным тоном подтвердил Виктор. — Мы про­ходили это на уроках биологии.

— Вы хотите сказать, что лозы пьют нашу слюну?

Эмили еще больше удивилась.

Уилсон обнял ее и на мгновение прижал к себе.

— Нет-нет, все происходит совсем не так. Этот процесс описан в органиче­ской химии, но его детали очень сложны. Просто поверь мне, лозы не пьют слюну, ладно?

— Ладно, — нерешительно ответила она.

На снисходительный взгляд Виктора она ответила насмешливой гримаской. Затем они оба побежали между рядов вдогонку за делонгом Форлена, похожим на земного дикобраза со смешным воротником из перьев, которые в момент опасности вспыхивали желтым и зеленым цветом.

— Только не трогайте его! — крикнул им вслед Уилсон. — Он вас боится!

— Хорошо! — Голос Виктора из зарослей винограда был уже едва слышен.

Уилсон снова неторопливо зашагал по гравию. Он наслаждался чудесным днем. С последнего омоложения прошло уже три года, и он вел праздную жизнь, полностью отказавшись от любой деловой активности. Время от времени такой перерыв необходим каждому, особенно после руководящей работы, которой он раньше занимался.

После провала миссии на Марсе Уилсон вернулся на Землю, где с каждым днем происходили грандиозные перемены, вызванные открытием технологии червоточин. Во второй половине двадцать первого столетия индустрия, связан­ная с освоением космоса, переживала величайший подъем. Однако надо сказать, исследование космоса было уже совсем не таким, каким он его себе представлял. Исследования, проводимые ККТ, в большей степени затрагивали геофизическое состояние планет, что относилось к области геологии и ксенобиологии. Пространство между звездами не представляло для них интереса, и преодоление огромных расстояний уже не составляло труда. С распространением червоточин исчезло само понятие расстояния.