— В вещмешке был жучок, — сказал Сангстер, — так что мы следили за твоими перемещениями. Под конец пути ты двигался слишком быстро — было ясно, что ты не пешком идешь.

Сангстер все еще прихрамывал, но не слишком и обходился без трости.

— Вы почти выздоровели, — недоверчиво сказал Алекс, когда они вошли в дверь, за которой начинался покрытый коврами коридор Полидориума.

— Это было растяжение.

Алекс фыркнул:

— Да хоть трещина — как вам удалось вылечиться?

Сангстер остановился, Алекс тоже.

— Когда-то, очень давно, Полидориум поставил меня пред выбором. Перед выбором, перед которым тебе, возможно, тоже предстоит оказаться — не сейчас, гораздо позже.

Алекс ахнул:

— Так вы вампир?

Сангстер закатил глаза:

— Один-единственный хороший вампир на свете бросает вызов миру зла?

— Звучит достаточно правдоподобно.

— Позволь кое-что тебе объяснить, Алекс. Не бывает хороших вампиров. По крайней мере, я ни одного не встречал. Айсмейкер мог говорить о любви, но, в первую очередь, там была одержимость. Каким бы человеком он ни был когда-то, заклятие все это превратило в нечто иное — и ни любви, ни сострадания, никакого живого чувства, как понимаем его мы, просто не осталось. Никогда об этом не забывай.

— Так, значит, вы говорите, что вы не вампир…

— Боюсь, нам над этим еще работать и работать…

— А может, вы дампир? Как в «Ди, охотнике на вампиров»?

Сангстер поднял бровь:

— Никогда не слышал, чтобы вампиры охотились на вампиров. Не знаю, с чего начать, но… для начала, мертвые не размножаются. По крайней мере, не таким образом.

— Но они быстро передвигаются.

— Передвигаются быстро, да.

— И вы не собираетесь мне рассказывать, почему выздоравливаете в два раза быстрее обычного человека.

— Сейчас — нет.

— А это что? — спросил Алекс. Сангстер открыл дверь в конференц-зал, и Алекс увидел, что их уже ожидают Армстронг и Каррерас.

— Отчетное совещание.

— Значит, ты освободил их, — сказал Каррерас без выражения. Алекс не мог сказать, впечатлен Каррерас или нет. — Какие у него были планы?

— Айсмейкер собирался принести жертву, — спокойно ответил Алекс. — Хотел воскресить кого-то по имени Клэр.

Сангстер опустил глаза:

— Скорее всего речь о Клэр Клермон. Она и при жизни ему подходила своей… ммм… эксцентричностью, но я и подумать не мог, что он так одержим. Если бы меня спросили, какую женщину он презирал при жизни больше всех, я бы назвал Клэр. Но, впрочем, если бы меня спросили, какая женщина сама дольше всех преследовала его, я бы снова назвал Клэр.

Армстронг пожала плечами:

— Что есть, то есть.

Сангстер снова посмотрел на Алекса:

— Как он собирался это сделать?

— С помощью ритуала. — Алекс прошел на свое место. Его уже ждала чашка горячего шоколада. «Невероятно». — Жертвоприношение перед гигантской замочной скважиной изо льда, как в истории Полидори в предисловии к «Франкенштейну». В ночь Рождества Богородицы. У Айсмейкера был свиток с головой какого-то зверя. Он сказал, что этот свиток подсказал ему, что делать.

— Ага, — сказала Армстронг. Она уже нажимала какие-то кнопки. — Вот этот?

Свиток, который Алекс видел у Айсмейкера, появился на экране в формате 3D-изображения.

— Да.

Она кивнула:

— Ясно. Свиток Германубиса. Он был на «Вэйфэрере» — судне, которое потопил Айсмейкер.

Каррерас наклонился вперед:

— Значит, Полидори нашел и спрятал свиток, которым, как он знал, Айсмейкер захочет обладать, чтобы воскрешать мертвых?

— Я думаю, мы были неправы насчет «Франкенштейна», — задумчиво сказал Сангстер. — Я думаю, Полидори и Мэри Шелли вписали эту зацепку со скважиной в предисловие при переиздании просто на случай, если мы утеряем все остальные. Но шли годы — и мы действительно их утеряли.

— Ну, Айсмейкер был в бешенстве, что ритуал не удался. Он вызвал демона, который должен был выполнять его волю. Воскрешать мертвых. Но я украл жертвы.

— Хммм, — сказал Каррерас, скрещивая руки на груди. — Думаю, так и есть. Ритуалы приурочены к определенному времени. Если этот надо было совершить в Рождество Богородицы, он упустил свой шанс.

— На этот раз да, — согласился Сангстер.

Алекс отхлебнул горячего шоколада. Он умирал с голоду.

— Что-нибудь еще?

— Еще много всего, — отозвался Сангстер. — Ты первый агент за последние пятьдесят лет, который сам вошел в Шоломанс и выбрался оттуда живым.

У Алекс екнуло сердце. Он устал. И не хотел провести следующие шесть часов, подробно рассказывая, как все было.

А потом он понял, как Сангстер его только что назвал. «Агент».

— Но это потом, — сказал Сангстер. — А сейчас — все, можно идти домой. Все закончилось. Вернемся к деталям позже.

— Германубис, ну надо же…

Вечером следующего дня Сид мерил шагами комнату, хмуро уставившись на стопку книг. Алекса свалил сон, и он проспал почти семь часов. Пол занял свое место в столовой — и ему аплодировали все, даже братья Меррилы. Все испытали облегчение, что он вернулся живым от «террористов, которые похищают детей». Верный своему слову, Пол держался рассказанной в Полидориуме легенды. До тех пор пока он, Сид и Алекс не оказались втроем в комнате, где они рассказали Сиду всю правду, начиная с вампира в лесу и заканчивая туннелем в Шоломанс.

— Да, это называлось свиток Германубиса, — сказал Алекс.

— Так, дай подумать, — сказал Сид. — Германубис — египетский бог, который мог перемещаться между миром живых и миром мертвых.

И хотя все закончилось хорошо — по крайней мере, Алексу хотелось так думать, — Сид выглядел более нездоровым и бледным, чем когда-либо.

— В чем дело? — настойчиво выспрашивал Алекс.

Сид подавил вздох и снова уставился на стол, на котором были сложены все книги, имевшие отношение к Айсмейкеру, стихам Байрона, лету с призраками и всему остальному.

— Я не знаю, — сказал он. — Но все, что написано в предисловии к «Франкенштейну», каждое слово, что-то значит, имеет какой-то смысл. Леди с черепом вместо головы. Замочная скважина. Это все куда-то ведет. Леди с черепом вместо головы — Клэр, которую он хотел воскресить. Демон, который должен был ему в этом помочь, появился из замочной скважины.

— Верно, — заметил Алекс.

— И это имеет смысл. Но есть проблема.

Пол сел на кровати, где он до этого лежал.