Максим Ковальский

Креативный директор в ИД «Коммерсантъ»

1. Состояние современного русского языка – объективный факт, непонятно, как его оценить. Это все равно что спросить, как вы оцениваете климат России. Какой есть климат – такой и есть. С другой стороны, у языка существуют определенные свойства, их отметить можно. Например, консервативность. Читая Пушкина, то есть произведения, написанные почти 200 лет назад, мы их понимаем. Язык за этот достаточно долгий срок не изменился до неузнаваемости. Также, смотря новостной сюжет из, скажем, Владивостока, – города, расположенного от Москвы дальше, чем Париж или Берлин, мы прекрасно понимаем местного корреспондента. Он, несмотря на расстояние, говорит на том же русском языке, что и москвичи. Если и есть различия в диалекте, то они минимальны. Этот факт, мне кажется, также свидетельствует о консерватизме русского языка.

Что касается актуальных процессов в русской речи, то, думаю, все они связаны с миграцией. Сейчас в Москву приезжает огромное количество людей из ближнего зарубежья – Украины и Белоруссии. Они говорят по-русски, используя интонацию и фонетику своего языка. Для украинцев, например, характерно редуцирование гласных. Оставаясь жить в Москве, они продолжают говорить на украинский манер. В итоге русскоговорящие молодые люди, дети перенимают этот говор. Таким образом появляется актуальное явление в современной русской речи – суржик.

2. Язык СМИ не особенно отличается от языка рядовых носителей. К тому же в СМИ далеко не всегда работают только профессиональные журналисты. Но если коротко его определить, то это чудовищный русский язык. Причем хуже всего дело обстоит с теле- и радиожурналистами. Это легко объяснить: то, что говорится в прямом эфире, нельзя поправить, нет возможности для работы редактора и корректора. Но, несмотря на все объяснения, потрясают радиоведущие, не способные правильно склонять числительные. Например, загадочную дату «двухтысячепятный год» я слышал уже несколько раз.

С другой стороны, не стоит думать, что процесс упрощения и изменения лексики происходит в языке впервые. Прочитав дневники Корнея Чуковского, видишь, что в его время «радио» всегда употреблялось исключительно в мужском роде, а сегодня это слово среднего рода.

Идеальный язык СМИ? Трудно сказать, что значит идеальный. Наверное, проще привести примеры языка, наиболее близкого, по моему мнению, к идеальному, чем попытаться объяснить. В издательском доме «Коммерсант» таким языком обладает Григорий Ревзин. Он пишет понятно, просто, но в то же время не малограмотно.

3. Если под средствами подразумеваются литературные тропы, то у каждого автора свой набор используемых средств. Перечислять все средства выразительности языка, которые в свое время выделили древние греки, будет слишком долго и скучно. К тому же этот список уже давно составил французский ученый Бернар Лами. В его книге упомянуты почти все существующие тропы. Журналисты часто используют эти речевые фигуры, даже не зная их названия. Например, часто употребляемый в газетных заголовках хиазм («Власть тьмы и тьма власти») или встречающаяся в основном тексте зевгма («Мы пили чай с сахаром и с удовольствием»).

Отличие языка публицистики от языка художественной литературы определяется мотивацией читателя. Человек читает книгу, потому что хочет ее прочитать, потому что он любит проводить свое свободное время за чтением книги. Газеты же и журналы читают люди, в принципе не склонные к чтению. Вместо газеты он с таким же успехом может потратить время на телевизор, прогулку, поход в магазин. Мы, журналисты, по сути, заставляем, провоцируем читателя взять наш продукт. Когда автор пишет книгу, он приводит текст в соответствие со своим стандартом, журналист же должен основываться на стандарте среднего гипотетического читателя. Поэтому язык СМИ должен быть понятен, логичен, увлекателен. Автору книги нелогичность и монотонность простят, а скучную и непонятную газету просто выбросят.

4. Я использую все богатство русского языка.

5. Меня они не смущают. В русском языке более 70 % слов заимствованы. Я не ратую за так называемую чистоту языка, то есть полный отказ от иностранных слов. Гораздо более серьезное значение я придаю заимствованным конструкциям. Слово – капля в море, сегодня оно есть, завтра язык его выкинул. А вот синтаксическая конструкция организует нашу речь. Если мы заимствуем слово «киллер» из английского языка, мы получаем еще один синоним русскому слову, описывающему уже определенный род деятельности. Если же мы заимствуем «бизнес-план», мы получаем новое понятие. Русскоговорящий человек начинает думать английскими категориями, составлять свою речь из конструкций, принятых в английском языке. На мой взгляд, такое заимствование намного опаснее для развития языка.

6. Важно, о каких СМИ идет речь. Бывают профессиональные СМИ, например журнал для рыболовов. Он рассчитан на аудиторию, интересующуюся рыбалкой и знающей все специальные термины. Совсем по-другому присутствие профессионализмов оценивается в общественно-политических журналах, где читатели не обязаны знать специальную лексику. Появляется вопрос уместности. Скажем, уместно ли говорить с русским человеком по-китайски?

Приведу пример из своей редакторской практики. Это было около десяти лет назад, наше издание называлось тогда «Коммерсант-Weekly». Я отредактировал заметку, перенасыщенную терминами по добыче алюминия, и попросил автора заменить их более доступными словами. Он стал спорить со мной и отказываться, говоря, что без профессионализмов получится неинтересно и тривиально. В конце концов он сказал гениальную фразу: «Тот, кто хотя бы два года занимался алюминием, с легкостью это поймет». В том-то и дело, что заметка пишется для тех, кто никогда не занимался алюминием. Автор текста забыл свою задачу – доступно объяснить непрофессионалу специфические детали.

7. Изъясняться такой лексикой, конечно, недопустимо. Мат и другая ненормативная лексика должна быть использована уместно. Когда человек упал и ударился коленкой, будет даже странно, если он не выругается, но если он пишет заметку в газету, от него ожидают совсем другой лексики.

Другой вопрос – цитирование. Чтобы передать особенности определенной личности, особенно если эта личность настаивает на сохранении ее речи, то почему бы и нет? Подтверждение тому – недавний текст в газете «Коммерсант», где напечатали цитату главы холдинга «Проф-медиа» Рафаэля Акопова с охранением оригинальной ненормативной лексики.

Если говорить не о мате, а просто о грубой лексике, то, думаю, в некоторых случаях ее необходимо употреблять. Таких случаев немного, но они есть. Например, какое-то время назад генерал Альберт Макашов сказал грубую фразу, что-то вроде «мы еще покажем этим жидам и поссым им в окошки». Его высказывание, естественно, оскорбило представителей еврейской нации, на Макашова подали в суд. Дело решилось в пользу генерала. На следующий день после вынесения решения в «Коммерсанте» вышел текст с заголовком «Макашов может ссать спокойно». Таким образом газета охарактеризовала ситуацию и косвенно выразила свое отношение к делу.

8. Объяснить многочисленные нарушения языковой нормы просто – не все способны чувствовать язык, не каждый журналист, к сожалению, владеет