расширить спектр медицинской помощи, особенно неотложной, и, главное, – избавила от необходимости каждой больнице скорой помощи иметь свой многочисленный отряд кадровых доноров, готовых примчаться для срочной сдачи крови при различных экстренных ситуациях.

С появлением банков крови возник другой вопрос: как бы научиться сохранять эритроциты годными для вливания еще дольше?

Кровь, в смысле эритроцитную массу, которую медики по привычке называют кровью, тоже можно заморозить.

Если ее не подготовить особым способом, при замораживании в жидком азоте эритроциты погибнут. А чтобы они сохранились в основной массе (часть все равно погибнет, это неизбежно), их сначала заливают специальным раствором глицерина, дают время этому веществу проникнуть через мембрану внутрь.

Зачем нужен глицерин?

Он свяжет внутриклеточную и внеклеточную воду, которая при замерзании не образует кристаллов льда и не разорвет мембраны эритроцитов. В таком состоянии при температуре –193 °C эритроцитная масса может храниться 25 лет!

Так, выходит, проблема решена? Решена, да не совсем.

На подготовку к замораживанию (разморозка и отмывание от глицерина – в неотмытом виде ее вливать нельзя) необходимо потратить минимум два часа, еще потребуется время на доставку от центра хранения (банка), положим, час (с мигалками и полицией). Но это все цветочки, хотя три часа задержки от заявки до получения могут оказаться фатальными, и привезенная эритроцитная масса уже никому будет не нужна. Но это, так сказать, надводная часть айсберга.

«Подводная» состоит в том, что создание банков замороженных компонентов крови (а если уж морозить и хранить, то не только эритроцитную массу, но и плазму и костный мозг) – дело очень затратное.

Современная логистика Службы крови в России позволяет санавиацией доставить нужную эритроцитную массу в нужном количестве за те же три часа из соседних городов. И себестоимость такой «крови» будет намного ниже, нежели размороженной.

Так что же, замороженную кровь не хранят? Хранят. Но не абы какую. Замораживать кровь, которую несложно достать, конечно, не будут, а вот редкие группы, резус-отрицательные, практически не содержащие известных антигенов на мембранах, – вот их сохраняют. Накапливают. На тот случай, если появится вдруг пациент, которому только такая и подойдет.

А какую еще? Персональную.

Пример простой. Вот боец спецназа, ОМОНа или СОБРа, он рискует жизнью по службе, или сапер. Чтобы ему не искать кровь в случае ранения, он каждые два-три месяца, будучи еще здоровым, ходит и сдает свою кровь. Как донор. Только вот его кровь уходит на заморозку и копится. Причем не цельная кровь, конечно, а эритроцитная масса. Плазма его тоже замораживается и может ждать необходимого момента.

В НИИ СП им. Склифосовского также замораживают эритроциты с редким фенотипом, например ссЕЕ, и тромбоциты. Такие запасы могут набираться годами и храниться, как я уже сказал, в соответствии с законом 25 лет.

Кстати, еще рентабельно замораживать костный мозг. Его также предварительно смешивают с глицерином, хранят четверть века, размораживают по два-три часа и отмывают от глицерина.

Для чего так хранят костный мозг? Дело в том, что его можно заготавливать не только от доноров, но и от людей, погибших в авариях. Несколько часов сразу после смерти он вполне пригоден для забора, а так как пересадить его пока некому, его нужно сохранить. Лучшего способа, чем глубокая заморозка, не придумать. Кто знает, когда появится подходящий реципиент? Ведь наиболее удачное сочетание по ДНК-составу выпадает не чаще чем одно на 200–300 тысяч. Поэтому ценный продукт типируют, заносят в базу и помещают в хранилище. А когда найдется реципиент – достанут и вручат в почти торжественной обстановке. Во всяком случае, если в банке обнаруживается подходящий замороженный донорский материал, для реципиента это праздник на 100 %.

Донорство – это хорошо или плохо?

Я уже припоминал фразу, что Бог не сделал человеку запчастей. То есть природой замена компонентов организма не предусмотрена. Но мы стараемся спасать жизнь и ищем способы для этого. Один из них – переливание крови как пересадка ткани. И я хочу, очень хочу, чтобы вы связали эти два понятия: спасение жизни и переливание крови.

В дальнейших частях книги вы увидите довольно веские аргументы в пользу главного постулата трансфузиологии: «Компоненты крови могут и должны быть использованы только при угрозе гибели человека при потере крови, то есть по жизненным, или, как говорят медики, витальным, показаниям». То есть в случае, когда неприменение их неминуемо приведет к гибели человека. Использование компонентов крови должно быть обосновано объективными причинами.

Желание пациента или врача без обоснования витальных показаний не может служить оправданием такого преступления, как немотивированное переливание компонентов крови от донора к реципиенту.

В первую очередь правило крайней необходимости переливания связано совсем не с религиозными догматами или блажью, а с открытыми в период конца ХХ века обстоятельствами: всегда наблюдающейся несовместимостью донорской крови с кровью реципиента. То, что на перелитые компоненты реципиент не показывает реакции сейчас, в момент трансфузии, или потом, спустя несколько дней, не означает, что попадание чужеродной ткани в организм человека прошло для него незаметно и, главное, безвредно.

Читатель может сделать вывод, что раз компоненты крови могут вливаться с такими предосторожностями и ограничениями, то и становиться донором крови не нужно.

Отнюдь. Как раз наоборот, учитывая нарастающую с каждым десятилетием сложность в подборе крови, выбор ее вариантов на станциях и в отделениях должен быть максимально широк. А значит, доноров крови должно быть много, чтобы всегда было из чего выбирать.

Среди обывателей широк миф о вредности донорства. Мол, на сдачу крови подсаживаются и отказаться уже не получается из-за того, что начинаются проблемы с артериальным давлением, а без регулярной сдачи кровь начинает густеть. У мифа этого есть вполне реальное основание. Так могло случаться, если донор и врачи не знают меры, как бывало в 70–80-е годы прошлого века. Сейчас подобное уже невозможно.

Кадровые доноры, то есть люди, состоящие в реестре станции переливания крови или отделения, сдавали раньше кровь ради получения звания «Почетный донор СССР», которое давало немало привилегий. Кроме этого, так можно было набрать еще три-пять и даже семь дней к отпуску за счет справок о кроводаче.

Дотошный читатель сложит 2 и 2 и скажет: «Погодите, как же так? Если по всем правилам сдавать кровь можно каждые два месяца, а плазму – раз в две недели, то что меня может остановить?»

И вот тут включается вторая народная мудрость: «Заставь дурака Богу молиться, он себе лоб расшибет». Формально – да, можете, как солдат, являться в ОПК или СПК и предлагать себя в качестве донора каждые два месяца. Но на вашем пути должен встать