— Охотник за бундори нанес удар здесь, да? — спросил Сано старшего монаха.

Тот лишь поклонился и сказал:

— Его святейшество настоятель ожидает вас, сёсакан-сама.

Младший монах принял коней. Старший провел Сано и Хирату в темное строение при воротах и оставил под недреманным присмотром статуй: Будды, сидящего в нише, Мандзюсри и Самантабхадры, оседлавших белых слонов, и шестнадцати легендарных учеников Будды.

Железный кулак мрачного предчувствия стиснул желудок Сано. Сёсакан думал о том, как лучше приступить к расследованию на священной земле, к которой питал чрезвычайно сильную любовь. Ему показалось, будто дверь со стороны храма открылась через мгновение.

— Его святейшество, — провозгласил монах-посыльный.

В сопровождении факельщиков и четырех монахов появился настоятель. Обритая голова возвышалась над свитой; одежда, соответствующая сану, сверкала шелковой парчой. У Сано возродился детский страх и трепет. Низко поклонившись в знак уважения, он постарался овладеть собой. Неуверенность может поставить под угрозу расследование.

— Сано Исиро, — прогудел настоятель по привычке, выработанной за долгие годы распевания сутр. — Много дней прошло с тех пор, как мы виделись последний раз.

Сано выпрямился:

— Да, ваше святейшество.

Он представил Хирату.

До этой встречи Сано говорил с настоятелем дважды: когда, шестилетний, поступал в школу и когда, пятнадцатилетний, завершил учебу. Сано с удивлением отметил: шестнадцать лет со времени их разлуки почти не отразились на внешности настоятеля. Только на бритой голове появились старческие пятна, да густые брови поседели. В семьдесят с лишком настоятель сохранял молодую живость. Полное тело было крепким, на круглом лице практически отсутствовали морщины. Крупные черты лица выражали энергию. Из добрых, все понимающих глаз струился спокойный свет.

Сано припомнил слова настоятеля, сказанные ему на прощание: «Сын мой, у тебя пытливый дух и талант открывать истину. Этот талант способен обернуться радостью или проклятием. Что принесет добытая истина тебе и миру — тьму и тревогу или же свет и спокойствие?».

Интересно, помнит ли настоятель давний разговор. С присущим юности легкомыслием Сано не обратил внимания на провидческое предупреждение. Он даже представить себе не мог, что однажды увидит в своем таланте опасность.

Настоятель не стал расспрашивать его ни о чем. Столь же умелый политик, как и духовный лидер, он, несомненно, знал о сёсакане сёгуна не меньше любого в бакуфу и наверняка, готовясь к встрече, пересмотрел его школьные аттестации.

— Я посчитал, лучше подождать твоего приезда прежде, чем заняться останками брата Эндо Адзуманару, — произнес он. — Конечно же, мы окажем всяческое содействие в установлении его убийцы.

Эндо! Волнение, охватившее Сано, было сильнее облегчения оттого, что настоятель пообещал содействовать расследованию. Настоятель и свита повели сыщиков в глубь храмового комплекса. Сано спросил:

— Не был ли убитый монах потомком Эндо Мунэцугу?

— Так оно и есть. Брат Эндо постригся в монахи после ухода со службы в бакуфу. — Многие самураи, состарившись, начинали думать о добродетельной жизни. — Он очень гордился своим предком. Но как ты догадался? — Досада на мгновение тенью легла на умиротворенное лицо. — Кто тебе сказал, что имя Эндо Мунэцугу написано на ярлыке, прикрепленном к голове брата Эндо?

Сано и Хирата обменялись довольными взглядами. Четвертая жертва подтверждала версию.

— Никто, — поспешил Сано отвести от монахов обвинение в непослушании. Он объяснил ход своих размышлений.

Процессия начала подниматься по лестнице.

— Что делал брат Эндо на улице после наступления темноты? — спросил Сано. Монахи, встающие с рассветом, обычно к закату солнца отправляются спать.

— Он отвечал за безопасность и разводил караул.

Сано стало ясно: охотник за бундори действует по совершенно определенному плану. Он знакомится с привычками жертвы, подбирает удобное место и время для убийства. Любой в бантё мог рассказать о Каибаре. Но чтобы выяснить, где находится ренин Тёдзава, убийце скорее всего пришлось раскошелиться. Чем занимается брат Эндо, он, должно быть, выпытал у кого-то из живущих в храме. Расчетливость убийцы потрясла Сано.

Ступени привели к коридору, выстланному черепицей. Сквозь узкие окошки на стенах Сано замечал испуганные взгляды и слышал приглушенные разговоры. В храме царила гнетущая атмосфера только что пережитого шока.

Внутреннюю часть комплекса ярко освещали каменные светильники и факелы, расставленные на обширном дворе. Монахи, столпившиеся около павильона Будды, пятиэтажной пагоды (восьмиугольного хранилища сутр), и колокола, заключенного в деревянную клеть, казались лилипутами. Если бы не паломники, отправляющие обряды, храм походил бы на театральные подмостки, где актеры второго плана, молчаливые и неподвижные, ожидают появления главных героев.

— Сюда. — Настоятель показал на главный павильон. Там, у задней двери, семеро монахов что-то заслоняли спинами. — В знак уважения к погибшему брату мы забрали голову, которую убийца положил у главных ворот, и поместили рядом с телом. В остальном место преступления не изменилось.

Процессия двинулась в сторону двора. Семеро монахов по приказу настоятеля последовали за ней. Сыщики остались у павильона.

Даже прежние зверства охотника за бундори померкли по сравнению с нынешним. Сано, пораженный, шумно вдохнул и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Хирата застонал.

На белом окровавленном гравии лежал обезглавленный труп. Оранжевая одежда порвана. Тело от плеч до ног посечено мечом. На правом боку глубокая рана. Кисть левой руки отрублена. Монах оказал сопротивление убийце: правая рука по-прежнему сжимала копье, а отрубленная кисть точно обозначала место неравного поединка.

Сано изучил бундори. Нарумяненное лицо, квадратная доска, именной ярлык, прибитый к оскопленному черепу гвоздем… Все до ужаса знакомо.

Хирата задал вопрос, который вертелся на языке у Сано:

— Сёсакан-сама, почему настоятельница замкового храма послала нас на болото, а не сюда?

— Не знаю, Хирата, — устало ответил Сано. И не узнает, пока не увидится с Аои. Впервые Сано усомнился в женщине, завоевавшей его полное доверие, возбудившей глубокие чувства, затронувшей душу. — Обыщите все вокруг. Быть может, найдутся следы, кровавые пятна, и мы поймем, куда убийца отправился, покинув храм.

Хирата закружил по двору.

Сано вернулся к настоятелю.

— Пожалуйста, отправьте останки брата Эндо в морг Эдо, — сказал Исиро. — А теперь я должен переговорить с каждым членом вашей общины.

Скептическая улыбка тронула губы настоятеля:

— Вряд ли это необходимо. Я сам могу рассказать тебе все, что нужно. Брата Эндо нашел ночной патруль. Патрульные доложили, что не видели никого и ничего особенного ни до того, ни после. Остальные были там, где находятся сейчас: все в целости и сохранности, все опрошены лично мной и моими помощниками. Ты ведь не думаешь, что убийцей является кто-то из нас?