Фантазируешь? Фантазируй. Книги пишешь? Пиши, а найдутся любители, издавай их и продавай, на здоровье. Но вот обидеть хоть кого-то, хотя бы бродячую торговку, уже нельзя. Общество не позволяет этого, и оно умеет оградить своих членов от насилия. И судьи, социально гораздо более близкие маркизу, нежели к торговке, отправляют его за решетку.

А в Российской империи глупая, серая, как мышь, примитивная Салтыкова смогла стать убийцей 157 человек, а скорее всего — и еще больше. Потому что она была помещица, владевшая несколькими тысячами человеческих существ, и все эти люди были в полной ее власти. Кстати, Салтыкова запарывала до смерти дворовых девок отнюдь не в такой уж глуши: в Подольском уезде Московской губернии. Мужики несколько раз обращались с жалобами, но ведь по ЗАКОНАМ Российской империи жалоба на помещика каралась каторжными работами. Подчеркиваю: по законам. А священники отпевали жертвы, записывая в церковные книги самые фантастические причины смерти, прекрасно зная настоящую причину.

Сохранилась придворная легенда. После осуждения Салтыковой Екатерина II изящно погрозила пальчиком Шеншину: мол, ты тоже смотри, доиграешься! Все ведь прекрасно знали, что Шеншин завел в своих имениях пытошные и подражает инквизиционному трибуналу. Так сказать, развлекается, как может. Я же говорю — мужчины обычно опаснее.

Салтыкова не так уж значительно вышла за рамки допустимого по законам Российской империи. Ее беда еще и в том, что она — не из придворных кругов. Так, мелкая дворяночка, которую вполне можно и осудить.

Так вот: преимущество Франции над Российской империей, Европы над Азией не в том, что люди там — совершенство и чистое золото, а преимущество в законах, защищающих человека. И в правилах жизни, по которым и маркиз не может обидеть торговку.

Право же, в некоторых отношениях лучше быть пресловутой торговкой во Франции, чем помещиком в Российской империи. Безопаснее как-то.

…Не я увижу твой могучий поздний возраст.

А. С. Пушкин

Что же произошло с землями Киево-Новгородской Руси после ее неизбежного развала в XII веке?

На развалинах огромного государства возникает много государств гораздо меньшего масштаба. Действует одновременно две тенденции: каждое из этих государств постоянно готово дробиться на еще меньшие. И вместе с тем жители этих государств прекрасно осознают, что все они — люди одного народа и обитатели одной страны. И эти государства постепенно, медленно но верно собираются в два больших: Московская Русь и Великое княжество Литовское.

Проследим, что происходило с теми землями Киево-Новгородской Руси, которые расположены вне Северо-Восточной Руси и вошли в состав Великого княжества Литовского.

Начнем с того, что эти земли очень разнообразны. На них присутствуют оба типа ведения хозяйства: северный и южный. Они представлены не одной, а как минимум тремя разными линиями социально-экономического развития: Западной, Юго-Западной и Галицко-Волынской.

Что характерно, в XIII—XIV веках все эти земли — уже не «восток» славянского мира. Перспективы расточительного, бездумного ведения хозяйства здесь не прослеживается, и бесхозных земель уже нет.

И все русские княжества от Волыни до Новгородка и от Вязьмы до Бреста постепенно прибрала Литва. Исключение составляет Галицкая земля, которая досталась Польше. Галицкая земля во многих отношениях — некое исключение из правил (может быть, за счет своего самого западного положения среди других земель Европы?). Галицкий князь Даниил еще в 1254 году принял католичество в надежде получить поддержку всей Европы против монголов. Папа римский лично возложил корону на его голову, провозглашая Даниила королем. Галицкая земля была быстро окатоличена и оказалась в составе Польского королевства.

Но еще раз подчеркну — это одно из исключений, а их немного. Наверное, надо для начала выяснить, кто же это «собрал» почти все русские земли, кроме Галицкой земли, Северо-Запада и Северо-Востока?

Всякая сущность обладает происхождением.

Не всякое происхождение порождает сущность.

Из высказываний философов

По официальной московской версии, литовские князья — это злобные враги русских, которые при первом удобном случае захватывали их земли, временно оказавшиеся без отеческой руки Москвы, и, как сказано в одном авторитетном справочнике, «поддерживали сепаратистские настроения князей против Москвы».

В современной Литве, похоже, господствуют прямо противоположные, но вряд ли более осмысленные настроения.

Хорошо помню одного литовского археолога… Тогда, в начале восьмидесятых годов, Москва издала очередной секретный указ: не давать специалистам из Прибалтики защищаться и получать ученые степени! В Москве распоряжение выполнялось, а в Ленинграде — нет. Археологи из Эстонии, Литвы и Латвии ехали в Ленинградское отделение Института археологии АН СССР или в Ленинградский университет.

Тогда у меня и появились знакомые из этих республик.

Ну вот, а знакомый литовец после второй рюмки коньяку стал рассказывать, как русские предали литовских князей и убежали в Москву. А получилось для них же хуже. Вот если бы они не предали Литву, так и жили бы не в диком СССР, а оставались бы в цивилизованном, европейском Великом княжестве Литовском. Моя попытка задавать неудобные вопросы: например, о принятых законах, утверждавших неравенство католиков и православных, воспринимались, как совершеннейшая неприличность. Нечто вроде стремления нукать за столом или неумения есть ножом и вилкой. В этой среде к Великому княжеству Литовскому полагалось относиться молитвенно. А все, не соответствующее иконописному обличию этого государства, ритуально полагалось не замечать.

Разумеется, обе позиции не имеют ничего общего с реальностью, причем в одинаковой степени. Это тот самый случай, когда идеология торжествует над историей, логикой, здравым смыслом, исторической памятью… надо всем.

Реальность же, которую мы можем нарисовать, частью по археологическим данным, частью по польским, литовским, русским, чешским, шведским хроникам очень далека от любых идеализации. Все было проще, жестче и грубее, чем хотелось бы любым идеологам.

Из тьмы времен встают непроходимые литовские леса.

Литовцы гордятся этими густыми, дикими пущами. Даже и сегодня литовские леса, что называется, производят впечатление: на десятки верст, почти без разрывов колышутся сплошные дубравы. Высокий подлесок, трава влажная до полудня, даже если день ясный. Шум деревьев под ветром, горьковатый аромат дубовых листьев, море грибов.

Эти леса предки литовцев выжигали, чтобы распахать землю под пашню. В этих лесах они охотились и пасли скот.

Внимательный читатель уже может сделать вывод, что там, где много лесов, общественное развитие как-то не особенно торопится. И действительно, еще в IX—XI веках в Литве цивилизация, строго говоря, не началась. Нет еще государства, торговых городов, школ, знати, каменных сооружений, письменности. Есть только племенные союзы, «земли», которые постепенно становятся государствами. Есть племенные вожди, которые все быстрее становятся князьями (как говорили на Литве, кунигасами). Среди кунигасов выделяются «старейшие» — кунигасы самых крупных земель: Деллтувы, Каршувы, Летувы. Самые крупные города — Тракай, Кернаве — начинают превращаться в города с торгово-ремесленным населением.