В прошлом году я вновь встретился с бывшей зазнобой Жан-Люка, с которой нас объединяла такая веселая и творческая дружба. Нас с Джин пригласил Жан Бекер в комический детектив, предтечу «Разини» Жерара Ури: «Счастливый побег», с которым мы попутешествовали по Италии, Греции, Ливану и Испании. Где к нам ненадолго присоединился мой дорогой Жан-Пьер Марьель, а еще новый друг Джин Сиберг Ромен Гари, с которым я ладил почти так же хорошо, как с Жан-Люком!

Однажды вечером нас пригласили на ужин к французскому послу. За соседним столиком старая зануда (явно очень высокопоставленная) наблюдает за нами краем глаза с начала трапезы. Через некоторое время она обращается к Джин Сиберг: «Это ничего, что вы с мужчиной намного старше вас?» Писатель обращает к даме презрительный и печальный взгляд, не говоря ни слова. Джин ошеломлена. Я встаю и говорю: «Уходим». И мы тотчас покидаем прием, на котором нам все равно было скучно.

Но вообще съемки «Счастливого побега» проходили веселее, чем эта прискорбная сцена. В частности, в Испании я добавил новую шутку к моему арсеналу.

В одном отеле в Гренаде, при виде ровного ряда пар туфель, которые клиенты выставляют за двери своих номеров и о которые нередко приходится спотыкаться, мне пришла в голову несуразная мысль прибить их к дверям.

Результат заставил бы побледнеть от зависти Марселя Дюшана[40], и я был им горд. Вот только мои современные опыты не нашли иной публики, кроме моих партнеров по съемкам, в том числе Джин Сиберг, которая от души смеялась. Мои приколоченные туфли вызвали бурю резкой критики со стороны их владельцев и хозяина отеля, с которого даже сталось выставить вон автора этой блистательной экспозиции и его коллег. Короче, всю съемочную группу.

Дабы быть совершенно уверенным, что мы не воспользуемся нашим вынужденным отъездом для новых актов, по его мнению, вандализма, этот человек, лишенный вкуса, вызвал полицию, чтобы та проследила, как мы будем покидать отель.

Нам пришлось повиноваться и найти другую гостиницу с хозяевами достаточно широких взглядов, чтобы принять нас, в надежде, что конкуренция между отелями помешает распространению сведений о нежелательных клиентах.

Жан Бекер терпел мои глупости с улыбкой и даже не думал меня ругать. Мы с ним были друзьями с моего участия в его первом полнометражном фильме «По имени Ла Рокка»[41], поставленном по сценарию талантливого Хозе Джованни.

История, жесткая и поучительная, мне понравилась: один бандит сменяет другого во главе темных делишек, а потом в тюрьме. Вдобавок мое имя в титрах должно было помочь ему найти финансирование.

На тот фильм он подобрал для меня хороших партнеров: Пьера Ванека, Мишеля Константена, с которым я еще не был знаком, и Марио Давида.

С последним у нас был постоянный цирк. Мы соревновались в дурачествах. И были в ударе. Увы, мы разочаровались по выходе фильма. Он оказался не тем, что, как нам казалось, мы снимали: его сильно выхолостили при монтаже, чтобы не раздражать ханжей и лицемеров, показывая им реальный, но слишком жестокий для них мир.

Так и не оправившись от разочарования и того, что он считал предательством, одиннадцать лет спустя после «По имени Ла Рокка» Джованни сам сделал фильм так, как хотел, «Скумон: Приносящий беду», по своей книге, и пригласил меня принять в нем участие с моей старой подругой Клаудией Кардинале. Случай вернуться к разочаровавшему произведению представляется нечасто, и я согласился. Да и удовольствием сняться на студии «Викторин» в Ницце пренебрегать нельзя. Особенно когда приглашен еще и Мишель Константен.

Мы снимали на юге, в Перпиньяне и в довольно веселых местечках, где я с течением лет завел свои привычки: Ницца и Сен-Тропе. Возможностей повалять дурака и хорошо пожить там хоть отбавляй. Спиртное, девочки, забеги, организованные Константеном, которые я слишком часто выигрывал, или волейбольные матчи, в которых блистал Мишель, входивший в сборную Франции по этому виду спорта, – в общем, бывало и хуже по части окружения и развлечений.

И потом, у меня сохранилась мания, подцепленная от Филиппа де Брока, все передвигать в отелях. Я вытаскивал мебель в коридор или менял местами обстановку двух номеров; более того, я выдвигал свою костюмершу Полетт, спящую непробудным сном, в холл, где она просыпалась утром, окруженная толпой любопытствующих клиентов.

С Годаром лучшую мою креативность я выдавал на съемочной площадке, что почти не оставляло мне энергии, чтобы дурачиться между сценами. Как всегда со швейцарским режиссером, в наших сценах царила естественность; все было зыбким и очевидным.

Жан-Люк делал записи ночью в своих знаменитых тетрадях и открывал военные действия утром с несколькими ниточками действия. Мы брались за них и давали волю нашему воображению. Годар протягивал мне кисть и синюю краску, и я, как будто это был обыденный, тысячу раз повторенный жест, мазал себе лицо. Он почти не говорил, но мы знали, что делать, потому что между нами было это молчаливое взаимопонимание, что связывает любовников даже на расстоянии, – драгоценный осмос.

Все, что он хотел сказать, он говорил своими фильмами, и мы спонтанно становились формой его высказываний. В фильме мало что осталось от истории Лутреля: теперь она была лишь смутной отсылкой среди множества других, в том числе к Селину и Рембо.

«Безумный Пьеро» путал карты для тех, кто ищет простоты, уверенности, готовых идей, успокаивающих условностей. Он шокировал, как и следовало, до такой степени, что был запрещен для несовершеннолетних по причине «интеллектуального и морального анархизма».

Искусство Годара в очередной раз подрывало авторитеты, будь они нравственными, эстетическими или культурными, и взрывалось в глазах его зрителей.

Увы, в прокате фильм провалился. Что не повлияло на меня: я долго лелеял этот фильм как самый любимый – пока не повзрослел и не признал, что глупо выбирать только один.

Впрочем, другой из моих любимцев вышел в то же время, поставленный человеком, которым я неизменно восхищаюсь. «Злоключения китайца в Китае» по мотивам Жюля Верна были сначала находкой Александра Мнушкина, вдохновленного успехом «Человека из Рио» и желающего повторить радости съемки в экзотических странах, где невероятное верней всего.

На этот раз он решил сделать еще лучше, отправиться еще дальше. А Филипп де Брока только этого и ждал – случая хорошенько потешить галерку. Все увидят, что это такое – опасные трюки, сюжетные повороты, привлекательный герой, живучий и романтичный. Брока повернет до упора все рычаги этого фильма, ни в чем себе не отказывая и подбивая меня на все.

Наша инфернальная троица, Мнушкин, Брока и я, повольтижировав в Бразилии, собиралась нарушить азиатскую невозмутимость. И, чтобы помочь нам в этом предприятии, были приглашены многие мои друзья-актеры: Жан Рошфор, Марио Давид, Мария Паком, Дарри Коул, Поль Пребуа и, конечно, мой лучший друг и постановщик трюков Жиль Деламар.