Он наконец отвернулся, отлипая от опоры. Расстегнул пуговицы и дернул ворот рубашки. Стало немного легче. Физически, но не душевно.

Вита, тихонько подойдя, остановилась напротив.

— Ты сорвал застежки, — ее пальцы коснулись торчащих из ткани нитей, но затем переместились на шею. — И весь горишь. Не бери все близко к сердцу.

Это было странно, чувствовать прохладные пальцы Виолетты на своей коже. Но ее слова толкнули в грудь.

Она переместила руки чуть выше и сжала его лицо в ладонях. Карие глаза смотрели на него серьезно и уверенно, излучая сияние, которое можно только почувствовать, но никак не увидеть. Невыносимый жар отступил, стало легче дышать. Фин не знал, что за магия окружает Виолетту, но она удивительно на него действует. Последние кирпичики его годами возведенных стен разрушились, осыпаясь сквозь ее пальцы невидимым песком.

— Что мне делать, Вита? Я так привык их ненавидеть… так долго верил в то, что оказалось ложью. Кому мне теперь мстить? У меня нет смысла здесь оставаться.

— Как? — она удивленно вздернула брови и отняла ладони. — Как это нет смысла оставаться? А родители, которых убили восемнадцать лет назад. А твой истинный враг? Ты знаешь его мысли…

— Я не знаю его мыслей, — перебил он и отвернулся, вперив невидящий взгляд в безликие корешки книг. — Их знаешь ты, и отнюдь не все. Да и читать их будет трудновато.

— Финеас? — его полное имя непривычно резануло слух. Фин обернулся, вновь глядя на собеседницу. — Я с тобой. Я всегда с тобой, что бы не произошло и как бы трудно не далась помощь тебе.

— Что мне делать? — повторил он. В его мыслях сейчас была тягучая пустота, не позволяющая зародиться ни одной идее. Из-под ног выбили опору и не было ничего, за что он мог бы ухватиться.

Виолетта закусила губу. Было видно — что-то выбило ее из колеи.

— Нужно рассказать все кому-нибудь из деканов. Кто не станет бежать к ректору, а сможет дать совет. Это не обсуждается, я сама займусь. А ты… Ничего тебе делать не надо. Просто живи и плыви по течению.

— Это будет не так просто, ты же знаешь.

— Мне бы пожалеть о том, что рассказала тебе всё. Но не буду. Не позволяй мне этого, пожалуйста. Ведь у меня ввязываться во все это смысла гораздо меньше, чем у тебя.

* * *

А точнее, ты — единственный смысл.

Как много понадобилось времени, чтобы понять это.

Одно слово — «уйди» и сердце падает вниз, повисая тяжестью в груди, утягивая за собой все силы и способность двигаться.

Всего пара минут за дверью комнаты, в которой ему так больно.

Виолетте еще никогда не было страшно так, как за то короткое время, которое она вжималась в холодные доски и, зажмурившись, не могла стереть отпечаток его посветлевших глаз. А затем был крик. Он ворвался в ее сознание, хотя она точно была уверенна — стены комнаты не пропускают звуки.

И все.

Больше ничего не нужно было, чтобы убедиться в том, где она должна быть, вновь открыть дверь и вжаться в нее уже с другой стороны. А потом, подойти к нему, взять лицо в ладони и отдать всю себя на тушение пожара его боли. Чувствовать слабость в ногах, но отвечать на такой важный вопрос: «как быть?». Стараться не выдать того, как трудно ей дается стоять ровно и говорить без дрожи в голосе.

— Спасибо тебе, — он улыбается, глаза уже приняли прежний оттенок, а лицо потеряло болезненную бледность.

Она чувствует, что ему гораздо легче.

— Теперь, я, пожалуй, точно пойду, — она улыбается в ответ, молясь не упасть и выйти не пошатнувшись. — Встретимся завтра.

Не дожидаясь ответа, торопливо выходит. Не убавляя шага почти бежит по длинному коридору, врывается в первую попавшуюся дверь и оседает на пол. Маленькое помещение оказывается кладовкой, чему она успевает порадоваться прежде чем потерять сознание.

Конец интерлюдии.

Лора почти бежала по темному коридору спального крыла. Мысли метались в голове, будто взбудораженные ветром, тем, что бывает только холодной осенью, подхватывает охапки листьев и бросает колючие дождинки в лицо. От которого нельзя защититься зонтом или глубоко нахлобученным капюшоном. Одномоментно десятки вопросов налетели стремительным роем, внося разлад в привычный ход вещей.

До сегодняшнего вечера все было предельно просто. Она переступила Грань измерений, шагнула в портал и попала в другой мир. Где не было ничего, что хоть как-то могло ее тронуть. Никто, кроме отца не влиял на ее судьбу.

Сейчас же… Лорелия не могла толком разобраться в себе. Но одно знала точно: товарищ Смертов внесет в ее жизнь больше разлада, чем кто-либо еще. Больше даже, чем она сама, а ведь всегда справлялась с этим лучше любого другого. Стоило, уйдя сейчас из его кабинета, постараться никогда больше туда не возвращаться, а лучше — вообще избегать встречи с целителем. Но вопреки здравому смыслу, Лора придумывала сразу несколько причин, чтобы подойти к нему завтра.

Что случилось после того, как Йорвиг рассказал про истинную природу иллюзорной лихорадки? Почему она так важна для Смертова? Ведь он готов был рискнуть не только своей жизнью, но и Лориной. И куда исчезла студентка его факультета?

Размышляя на столь не радужные темы, девушка добралась наконец до своей комнаты. Едва она переступила порог, как тут же зажала уши ладонями, спасаясь от истерических визгов:

— Ненормальная! Явилась! Какого дьявола в моем тазу отмачивается дикая зверюга?! Ты обещала, всё ограничится крылатой тварью! Которая, кстати, почти прогрызла себе путь для побега из клетки!

— Ты бы травки попила какой… — Лора прошла мимо Рубины, — пустырничек, я слышала, помогает. А Васька просто есть хочет.

Пользуясь тишиной, пока ошалевшая блондинка немо открывала и закрывала рот, Лорелия поторопилась открыть клетку.

— Бедненький мой… прости. Сейчас я тебе чего-нибудь дам, перекусишь, а потом полетишь на охоту. Завтра трудный день. Ты мне будешь нужен.

— Это уже ни в какие ворота, — раздалось шипение рядом, — завтра я иду к ректору.

— Ага, здорово.

— И освободи мой таз!

— Тебе жалко, что ли? Пусть уже поплавает ночь, завтра отнесу его к озеру…

Лора положила перед недовольным Васькой жаренную куриную тушку. У того аж слюна потекла из уголка пасти. Осталось проверить, жив ли вообще лысый бобер. Мало того, что весь день не ел, бедняга, так еще и провел неопределенное количество времени со злобной блондинкой.

— Ну уж нет. Переводи его в ванну. Или в ведро.

Вот же бездушная скотина! Лорелия ничего не ответив, присела на корточки, вытаскивая из-под стола тазик. Опустила руки в прозрачную воду, нащупала склизкое тельце и вытащила наружу.

— Ой! — она аж пошатнулась, шлепнувшись на пятую точку.