– О, пропащий народ! – говорили они друг другу, передразнивая голос пророчицы за ее спиной. – Ищите свою землю! Ветер крепчает!

Люди смеялись и махали руками вверх-вниз, изображая, как ветер уносит их прочь.

– Какая разница, слушают они или нет, – говорил Анно. – Что действительно важно – так это твои пророчества. Пусть твой голос продолжает звучать. Если даже все до единого будут смеяться над нами, что ж, думаю, мы выдержим и это.

Бомен продолжал трудиться на скромном посту ночного сторожа. Пока коровы паслись, а потом засыпали под молчаливым присмотром серого кота, теперь постоянно сопровождавшего Бо, юноша слушал, как Кестрель медленно приближается к нему, и упражнялся в своих тайных умениях. С тех пор как Бомена посетил отшельник, юноша знал, что именно ему суждено уничтожить великую силу, управляющую их жизнями. Поэтому каждую ночь, один среди пасущихся коров, он тренировал своп разум столь же упорно, как атлет наращивает мышцы перед призовым забегом.

Однажды ночью, когда юноша усиленно занимался, он услышал голос из темноты.

– Бомен! Ты здесь?

– Да. Я здесь.

Тонкая фигура возникла в сырой траве. Это был Руфи Блеш. Он присоединился к Бомену в освещенном круге фонаря. Руфи посмотрел на кота, на спящих коров и на темнеющее вдали озеро.

– Ты торчишь здесь вот так всю ночь?

– Да.

– И собираешься заниматься этим до конца жизни?

– Надеюсь, что нет.

– А я думаю, да. Если ты ничего не предпримешь, чтобы изменить все это.

Бомен чувствовал беспокойство и злость Руфи. И все же это был не тот человек, которому он мог довериться.

– Мы должны подождать, Руфи.

– Чего? Сколь можно ждать? Пока не состаримся? Неужели тебе не стыдно за каждый день, проведенный в рабстве?

– Мы ничего не можем с этим поделать. Ты же знаешь, как они накажут всех нас. Ты же помнишь о цене, которую придется заплатить.

– Да, помню. – Руфи пришел в возбуждение. – Неужели ты не понимаешь? Именно таким способом они и делают из нас рабов. Я думал об этом и понял: это единственное объяснение. Мы можем бежать, только заплатив эту цену. Немногие пострадают, зато все прочие обретут свободу.

– И ты пойдешь на это? – спросил Бомен. – Я бы не смог.

– Почему? На войне люди гибнут. А это и есть война. Многие из нашего народа уже убиты. Если мы не будем сопротивляться, то ради чего они умерли?

– Я не могу пойти на такое, Руфи.

– Тогда ты обречен. Ты потерпел поражение. Теперь ты настоящий раб.

– Я так не думаю…

– Так и есть! Ты такой же, как все прочие. Ты сдался!

– Руфи, я знаю, они убили твою маму…

– При чем здесь моя мать? Дело во мне! Она умерла. А я жив! И передо мной – целая жизнь. И перед тобой, Бомен! Неужели ты, по крайней мере, не станешь им сопротивляться?

– Стану. Но еще не пришло время.

– Не пришло время. Жди. Терпи. Кругом только это и слышно. Никто ничего не хочет делать, поэтому ничего и не меняется.

Руфи рывком вскочил на ноги и неожиданно протянул юноше руку.

– Прощай, Бомен. Ты был лучше всех.

Бо пожал протянутую руку.

– Не будь опрометчивым, Руфи, – сказал он. – Помни, что ты не один.

– В конце концов, каждый из нас одинок в этом мире. Теперь я это понял.

Сказав это, Руфи исчез в темноте.

Бомен смотрел ему вслед, в голове роились тревожные мысли.

– Я должен был сказать ему что-нибудь еще, – произнес юноша вслух. – Но что тут скажешь?

Серый кот с упреком покосился на него. Бомен так привык к постоянному присутствию кота, что часто вслух разговаривал с ним (хотя по-прежнему считал, будто это только беседа с самим собой; Дымка весьма раздражали эти его монологи).

Юноша вновь приступил к своим упражнениям.

– Смотри, кот! Смотри на посох!

Бомен смог поднять посох так, как это когда-то сделал отшельник, и заставил его опуститься в руку.

– Поверь мне, – вздохнул Дымок, – если ты видел хотя бы один летающий посох, считай, что видел их все.

– Это сила Певцов, кот. Когда-нибудь я тоже стану Певцом.

– Когда-нибудь? А если прямо сейчас?

– Не смотри на меня так странно, кот. Я вот думаю, разумен ли ты?

– А почему бы тебе не выяснить это?

– И еще я спрашиваю себя: а вдруг ты понимаешь каждое мое слово?

– Пощади меня!

– Подними лапу.

Дымок обдумал предложение. С одной стороны, это крайне унизительно. Лапу, видишь ли, подними. Что он, котенок какой? С другой стороны, Дымок должен найти способ заставить этого ребенка из пророчества научиться нормальному общению.

Всем своим видом показывая, что в его движении нет ничего от младенческого нетерпения котенка, и равнодушно зевая, кот поднял лапу.

Бомен уставился на Дымка.

– Ты понимаешь меня?

– Наконец-то! Не пора ли поработать над тем, чтобы ты понимал меня?

– Перевернись на спину.

– Ладно. Хотя я не собираюсь шлепаться на землю и сучить в воздухе лапами, так что этого даже не проси.

Движением, исполненным внутреннего достоинства, Дымок перевернулся на спину. Несколько мгновений Бомен молча смотрел на кота. Затем осторожно опустился на колени рядом с ним.

– Прости, что раньше не оказывал тебе должного уважения, – произнес юноша. – Я еще слишком мало знаю о жизни.

Так-то лучше. Дымок был тронут. «А мальчишка-то не столь глуп, как кажется», – подумал кот. Он приблизился к Бомену, поднял хвост и в знак доброго расположения потерся о его ноги.

– Не будешь ли ты так любезен подвинуться поближе и немного посидеть спокойно, – сказал юноша. – Мне хотелось бы понять тебя.

Дымок сделал, как просили. Мальчишка был вежлив – и кот просто не мог отказать ему.

Бомен опустился на локти, чтобы лицо оказалось на уровне кошачьей морды. Сначала Дымок почувствовал, как защекотало усы, и отвернулся. Однако юноша терпеливо искал положение, при котором и ему, и коту было бы удобно общаться, и, найдя его, уперся правым виском в кошачий лоб. Некоторое время оба хранили молчание.

Бомен очень старался. Сначала он очистил свой разум. Затем несколько мгновений сидел молча, ни о чем не думая. Очень осторожно юноша попытался проникнуть в разум кота.

Бомен почувствовал, как Дымок вздрогнул.

– Я не хочу причинять тебе боль, – сказал юноша.

Дымок никогда раньше не сталкивался с подобным. Отшельник просто разговаривал с ним. Здесь было что-то совершенно другое. Как и сказал мальчик, он пытался понять Дымка.