— Но его упорство мало что изменило, — бросил Кулик. — Мятежники все равно опустошили запасы всех мелких кузниц и заводов.

— Но зато они не захватили и двенадцати процентов главных комплексов в окрестностях Ксанфа, — заметил Архой.

Губернатор сердито сверкнул глазами.

— А если бы мы не стояли насмерть, этот процент оказался бы значительно выше, — с растущим раздражением возразил он.

— Теперь не время для взаимных обвинений, друзья мои, — вмешался Джонсон, подняв руки, чтобы предотвратить дальнейшие пререкания. — Мы выдержали жестокую схватку и получили короткую передышку, вот и все. А теперь, магос Архой, скажи, сколько воинов могут выставить Механикум на защиту Диамата?

Магос помедлил с ответом. Один из его помощников поднял голову и выдал длинную последовательность протяжных звуков, используя все тот же двоичный код. Архой что-то ответил ему, затем снова повернулся к примарху:

— Как заметил губернатор Кулик, все малые кузницы были разграблены, а их защитники убиты. Оборона южного входа главного комплекса тоже далась нам тяжело, и гарнизон понес большие потери. В настоящий момент в нашем распоряжении всего одна тысяча двести двенадцать скитариев.

Немиил заметил, как губернатор скрипнул зубами, услышав ответ магоса, но сдержал гнев и промолчал.

— Спасибо, магос, — произнес Джонсон, снова направив разговор в деловое русло. — Со своей стороны, я могу выделить для защиты планеты сто восемьдесят семь ветеранов Астартес. Я еще не получил от капитанов донесений о состоянии техники, но и так знаю, что все оставшиеся корабли получили повреждения разной степени и нуждаются в пополнении запасов топлива, боеприпасов и амуниции.

Магос Архой поклонился примарху.

— Все ресурсы нашей кузницы в вашем распоряжении, примарх Джонсон, — сказал он. — Мы можем немедленно приступить к ремонту и дозаправке ваших судов.

— А после ремонта и пополнения запасов твои корабли смогут отразить следующую атаку? — спросил Кулик.

Джонсон на мгновение задумался.

— Это маловероятно, — признал он. — Мы будем удерживать их сколько сможем, но мои корабли не в том состоянии, чтобы рассчитывать на затяжное сражение. Однако учтите, что время работает против Хоруса. Воителю известно, что к Исстваану направляются колоссальные силы Астартес и они могут появиться уже через несколько недель. Каждый выигранный нами день приближает к победе.

— Значит, нам остается врыться в землю и заставить мятежников платить за каждый пройденный километр, а в этом у нас большой опыт, — мрачно произнес Кулик.

— А мы будем рядом с вашими солдатами, — пообещал Джонсон. Потом он повернулся к Архою. — Нам предстоит подробно обсудить план защиты. Могу я задать один вопрос?

— Конечно, примарх, спрашивайте, — ответил Архой.

Джонсон усмехнулся.

— Сейчас мне всего нужнее информация, — начал Джонсон. — В первую очередь я хочу получить сведения о материалах, которые мятежникам удалось увезти из ваших кузниц, а также о том, что осталось, и о местах складирования.

Несколько мгновений магос Архой молчал. Кулик, повернувшись, окинул его пристальным взглядом.

— Ответить на ваш вопрос довольно затруднительно, — наконец заговорил магос. — Мелкие кузницы почти полностью разрушены, и сведения об их запасах безвозвратно утрачены.

Джонсон успокаивающим жестом приподнял руку.

— Конечно, магос, я все понимаю, — сказал примарх. — Было бы вполне достаточно информации о запасах, имеющихся в главном кузнечном комплексе.

— Благодарю за снисходительность, примарх, — поклонился магос. — Я сейчас же отдам приказ своим служащим провести подробную инвентаризацию.

Джонсон улыбнулся, но в его взгляде осталась некоторая настороженность.

— Заранее благодарен, магос Архой, — произнес он. — А теперь прошу меня извинить. Я должен заняться проблемами моих братьев. Мы снова встретимся завтра, чтобы обсудить план защиты.

Магос Архой отвесил глубокий поклон и, обменявшись со своими помощниками короткими непонятными фразами, растворился в темноте, окружавшей сектор аудиенции. Губернатор Кулик, отмахнувшись от помощи медиков, неловко поднялся на ноги. Он почтительно склонил голову перед Джонсоном, а примарх, ответив кивком, провожал хромавшего губернатора взглядом, пока тот не вышел из зала. Только после этого он повернулся к Немиилу.

— Ну, что ты о них думаешь? — спросил он.

Вопрос вызвал у искупителя удивление. Он немного помолчал, собираясь с мыслями.

— Губернатор Кулик производит впечатление смелого и честного человека, — ответил он после паузы. — Разве мало мы видели правителей, которые при первых признаках опасности прятались в своих дворцах, отправляя в бой других?

— Ну, от его дворца остались одни руины, — заметил Джонсон.

Немиил усмехнулся:

— Он мог бы вместе со своими людьми убежать в горы, но не сделал этого. Он не отступил от своих клятв, а это чего-то стоит.

Джонсон кивнул:

— Ты считаешь, ему можно доверять?

Брат-искупитель нахмурился и взглянул в бесстрастное лицо примарха. Может, это шутка?

— Я… думаю, что можно, — произнес он. — Да и какая ему выгода нас предавать?

Во взгляде примарха мелькнула тень раздражения.

— Немиил, губернатор неплохо справился, сражаясь против пушечного мяса Хоруса, в этом надо отдать ему должное, — сказал Джонсон. — Но в следующий раз Воитель не пошлет сюда второстепенные войска. Я почти уверен, что нам придется столкнуться с Астартес. Как он, по-твоему, к этому отнесется?

Немиил помрачнел. Ему все еще трудно было смириться с ужасающей мыслью о войне против своих же братьев Астартес.

— Губернатор Кулик не трус, — уверенно заявил он. — Он будет сражаться, несмотря ни на что. Такова его природа.

Джонсон задумчиво кивнул, и Немиилу показалось, что примарх с облегчением услышал его суждение. Неужели примарх не мог с первого взгляда понять такого прямолинейного человека, как Кулик? Как же он сумел объединить Калибан в борьбе против великих зверей?

И вдруг его осенило: Джонсон не объединял Калибан. План принадлежал ему, но человеком, который убедил рыцарские ордены и благородные семейства отказаться от древних традиций и встать под знамя Джонсона, был Лютер. Это его красноречие, его личное обаяние и чувство такта, а больше всего — его знание человеческой натуры помогли Лютеру выковать грандиозный союз, который изменил лицо Калибана. Ведь Джонсон провел свои детские годы в одиночестве, он, словно дикий зверь, жил в глубине Северной Чащи, в самой опасной и непроходимой местности на всей планете. За несколько первых месяцев в Альдуруке он не вымолвил ни слова, и впоследствии все считали его необщительным отшельником. Он прослыл прозорливым ученым, и Немиил знал, что это правда, но теперь он понял, что Лев Эль’Джонсон — сверхчеловек и сын Императора — не разбирается в окружающих его людях. Он с некоторой степенью уверенности мог предсказать, как они поведут себя на поле боя, но был не в состоянии отличить отважного человека от малодушного труса. Неужели все люди остаются для него загадкой, размышлял искупитель. Неужели у него так мало общего с человечеством?