– Не говори глупостей. Обычно, когда я обращаюсь к особе королевской крови, на указанной особе бывает несколько больше одежды. Или ты прикажешь именовать себя «ваша обнаженная светлость»?

Он громко расхохотался, она тоже улыбнулась. Грэм отпил еще молока.

– Ты прелесть. Разве дома тебе было когда-нибудь так хорошо?

– Нет… – Ее веселье вмиг улетучилось.

Он взглянул на ее плотно сжатые на коленях руки и поставил бокал.

– Джилли, тебе нечего бояться. Теперь я твой муж. Тебе все время было тяжело дома?

Неподдельная мягкость в его голосе окончательно покорила ее. Джиллиан всхлипнула. Но он ведь не сможет ее понять.

– Моя жизнь ничем не отличалась от жизни других благовоспитанных английских девушек.

– Понятно. Уроки танцев, вышивание, искусство принимать гостей и быть образцом безупречных светских манер, а перед ужасной первой брачной ночью мать наставляет тебя, говоря, что ты должна закрыть глаза и думать об Англии.

Она в изумлении улыбнулась:

– Странно, что ты так говоришь. Это звучит так… так по-английски.

Он смотрел на нее без улыбки.

– А я не англичанин.

– Ты похож на запретную экзотическую страну, которая манит меня.

– Если бы мои учителя услышали тебя сейчас, они бы и обморок попадали от стыда. Когда я вернулся из Египта, они так старались сделать из меня настоящего герцога. Что же мне мешает? Акцент?

– Нет. Скорее то, что ты не похож на остальных. Настоящий герцог ни за что не стал бы пить молоко из коньячного бокала.

– Или беседовать с женой, будучи при этом абсолютно голым.

Джиллиан густо покраснела. Она заерзала на жестком стуле. Роскошный атлас пеньюара ласкал ее обнаженное тело, подобно прикосновениям его рук. Она поспешила сменить тему:

– Раз уж ты заговорил об учителях, скажи, в Египте ты ходил в школу?

Грэм смотрел, как молоко плещется в бокале.

– Образование, которое я там получил, не совсем укладывается в английские стандарты. Я всегда хотел учиться в Оксфорде или Кембридже, как мне и положено по статусу. Боюсь, у меня серьезные пробелы в общем образовании, которого я толком не получил.

Его признание тронуло Джиллиан до глубины души.

– Но ты ведь и сейчас можешь учиться.

– Сейчас у меня множество других обязанностей. Нет времени. Хотя, возможно, когда-нибудь я и соберусь поучиться. Но мы отвлеклись. Вернемся к моей мысли. Ты во что бы то ни стало хочешь уехать. Это из-за меня или из-за чего-то другого?

Она чуть было не поведала ему свою сокровенную мечту. Но поймет ли он или, наоборот, станет осуждать ее за то, что она разделяет его страсть к знаниям?

– Грэм, этот брак… он был заключен при своеобразных обстоятельствах. Я очень ценю твое благородство. Но уверен ли ты, что хочешь оставаться моим мужем?

Он сдвинул брови:

– Почему ты об этом спрашиваешь?

У нее задрожали губы.

– Ты мной пресытишься и заведешь любовницу. Многие мужья именно так и поступают. Такова жизнь. Я не дура и не собираюсь прятать голову в песок.

Он внимательно ее разглядывал. Она старалась отвести свой зачарованный взгляд от гладкой теплой кожи его рук, от темного островка волос у него на груди, не дать глазам опуститься ниже, на рельефные мышцы его плоского живота, на его… У нее перехватило дыхание. Он опять…

Грэм перехватил ее взгляд. На его губах показалась сладострастная улыбка.

– Да, мы только-только закончили заниматься любовью, а я опять тебя хочу. Ты мне не наскучишь, хабиба.

Она ухватилась за незнакомое слово:

– А что значит «хабиба»?

– По-арабски это значит «любимая». Ласковое обращение. Но ты не ответила на мой вопрос. Ты именно от меня хочешь сбежать?

Взгляд его темных глаз требовал сказать правду. Джиллиан покачала головой.

– Здесь он тебя не достанет, – сказал он с нежностью. «Отец меня не достанет только в Америке», – с горечью подумала она.

– От себя не убежишь.

Эти слова пробудили в Джиллиан старые воспоминания. Ее что-то беспокоило, и она сама не знала что.

– Но попробовать можно, – прошептала она.

Грэм резко встал и подошел к ней. Тепло, исходящее от его сильных рук, окутало ее со всех сторон.

– Джилли, не убегай от меня, – прошептал он. – Не надо.

Он обхватил ее лицо своими теплыми ладонями и дотронулся губами до ее губ.

Джиллиан почувствовала привкус имбиря. Она закрыли глаза, сопротивляться сладострастным движениям его языка ей было уже не под силу. Эти нежные ласки разжигали страсть, ей хотелось ответить на каждое его плавное прикосновение. Джиллиан поддалась и тоже вступила в этот танец, она с таким отчаянием впилась в него поцелуем, будто тонула, а он был ее единственным спасением.

Или пытался заключить ее в клетку своих сладостных объятий?

Она в трепете отшатнулась.

– Джиллиан, – сказал он тихо, – посмотри на меня. Она покачала головой. Он развернул ее лицом к себе.

– Ну почему ты так меня боишься? – спросил он с нежностью.

– Не боюсь, – пролепетала она.

Она не боялась мужа, она боялась, что влюбится в него и не сможет убежать.

Настало утро, и просторная спальня наполнилась серым рассветным светом. Грэм выскользнул из постели и посмотрел на спящую жену. Ночь в ее объятиях развеяла все его кошмары. Он оделся, поцеловал ее в лоб и спустился в столовую.

Он привык вставать вместе с солнцем: у аль-хаджидов это было время молитвы. И сейчас он не изменил своей привычке.

К его немалому удивлению, Кеннет уже сидел в темной пустой столовой. Брат внимательно поглядел на него:

– Я не ожидал, что ты так рано поднимешься.

– Старая привычка, – пожал Грэм плечами.

Он сел в кресло и в свою очередь пристально посмотрел на брата. Кеннета что-то беспокоило, он отводил глаза и барабанил пальцами по столу.

– На самом деле я хотел поговорить с тобой до того, как все проснутся. Я тут кое-что обнаружил. Я не хотел портить тебе свадьбу, но настало время тебе узнать обо всем. На прошлой неделе я ходил к нашему управляющему, и он наконец-то предоставил мне полный отчет о состоянии наших финансов, который ты попросил его подготовить. Мы потерпели большие убытки из-за железнодорожной компании «Би энд Оу», да и из-за других… Новости самые неутешительные.

Кеннет передал ему бумаги через стол. Грэм внимательно все прочел. В животе у него заныло. Он отложил отчет и взглянул во встревоженные глаза брата.