не ударилась о металлическую перегородку. Тот же с удовольствием помогал охающей от боли задержанной, а его рука для поддержки опускалась все ниже и ниже. Во дворе больницы, пока конвоир помогал прекрасной пленнице спуститься из машины и дохромать до входа, Лев буркнул:

– Сгоняю в туалет, – и исчез в глубинах больницы.

Явился он обратно, когда Алису везли на каталке по коридору.

– Куда тащите? – осведомился он хмуро.

Санитар кивнул на двери лифта:

– Сначала на рентген, потом обратно к врачу в смотровую. Перелом надо проверить.

Потянулись долгие минуты, Гуров откровенно зевал и ворчал под нос о больничной бюрократии и бесплатной медицине. Им пришлось отсидеть очередь в коридоре, потом снова ждать, когда будут готовы результаты рентгена. Все это время Алиса сидела с печальным лицом, одаривая лишь слабой улыбкой конвоира, который то приносил ей кофе из автомата, то угощал шоколадкой. Наконец вся компания вернулась в смотровую, где краснолицый врач глянул на снимок и бумажку с описанием. Швырнул на стол заключение и рявкнул на сопровождающих:

– Чего стоим, на выход. Стерильность в операционной!

– Какой операционной?! – Банина чуть не подпрыгнула на месте. – Вы что, что делать собрались?

За полицейскими уже закрылась дверь. Врач хмыкнул и начал раскладывать с грохотом жуткие крючки и щипцы на старом ободранном столике возле кушетки.

– Как «что»? У тебя перелом со смещением, кость раздроблена на куски, сейчас все вырежем, потом штифты воткнем. Хотя нет, штифтов нет уже, кончились. Бюджета не хватило закупить, так что спицы повтыкаем, пускай срастается. Ты молодая, конечно, жалко, что хромой останешься, но сама понимаешь, у нас тут не частная больничка. Зато за счет государства, – хохотнул эскулап.

– Я отказываюсь, нет! Не надо мне ничего! – выкрикнула девушка.

Врач развел руками:

– Подписывай бумагу, мне только легче, хоть пожрать схожу, а не с тобой возиться.

Он сунул бумажку, и Алиса уже начала выводить свою подпись внизу, когда на секунду задумалась:

– А если не сделать операцию, ведь кость срастется криво? Вы сказали, она раздробилась на куски?

– Соображаешь, – хмыкнул хирург. – Конечно, как попало срастется все. Только, скорее всего, воспаление будет, а потом некроз. Нет ноги, нет проблем, – врач снова зашелся в довольном хохоте от своего черного юмора.

– Слушайте, я знаю, что ногу можно вылечить. Провести операцию, собрать все осколки, закрепить их штифтами, а потом корректировать, отслеживая процесс сращения. Потом массаж, гимнастика, физиолечение, и все будет в порядке! Никаких последствий перелома, – заторопилась Алиса.

Врач удивленно вскинул лохматые брови:

– Вот ты фантазерка, чего еще? Отдельную палату? Или, может, тебе наркоз французский? Или штифты из Германии? – Он грохнул ржавые прутки на стол рядом с инструментами. – Во, аппарат Елизарова, отечественная разработка. Ты в государственной больнице, фантазерка, а не в швейцарской клинике.

Врач зевнул и рявкнул на испуганную Алису:

– Чего сидишь, лезь давай на стол. Штаны снимай. Я не жрал еще сегодня, ты че думала, на руках тебя сам покорячу? Да за ту зарплату, которую нам тут платят, я вообще на работе только спать должен.

– Нет! У меня есть деньги на частную клинику и нормальное лечение, я отказываюсь!

Врач треснул по столу кулаком, побагровел от злости:

– Ты че мне тут сказки завела свои! Давай на стол или подписывай отказ, вали отсюда. Там еще бомжей вагон целый после тебя ждет. Тебя полиция привезла, вот она тебя пускай хоть в частную клинику везет, хоть на Канары, хоть на нары. Хоть сразу на кладбище, если заражение пойдет, или в дом-интернат для инвалидов. Куда там одноногих свозят. Короче, на выход, хромоногая!

На его крик заглянул Гуров:

– Все в порядке? Можем забирать девушку, так быстро все прошло?

– Забирай эту дуру быстрее, пускай бумагу подписывает, и выноси ее, – хирург в бешенстве ткнул пальцем в отказ от лечения.

– Нет! – выкрикнула Алиса снова. Теперь она совсем не выглядела тихой скромницей. Ноздри раздулись, губы искривились от бешенства, она в приказном тоне воскликнула: – Немедленно отвезите меня в частную клинику, верните телефон и банковские карты!

Гуров шагнул в смотровую, равнодушно покачал головой:

– Вы подозреваетесь в совершении преступления, задержаны на 48 часов.

– У вас нет обвинений, нет доказательств! Ничего нет! – Милая тихоня перешла на яростный крик. – Мне надо в больницу! Мне нужны мои карты, мои деньги. Придурок, ты что, не понимаешь, я могу остаться хромой на всю жизнь! Да потом на меня ни один мужик не посмотрит, ни один! Я останусь нищей, мне придется жить на дурацкую пенсию и работать!

Оперативник был непреклонен:

– При свидетелях оскорбление сотрудника полиции при исполнении. Наказание – обязательные работы на срок до 360 часов либо исправительные работы на срок до одного года. До решения суда вы будете содержаться в СИЗО.

– Эй, командир, – прогудел хирург из-за своего стола. – Ты ее лучше сразу в больничку при тюрьме отправляй, а то потом замучаешься отписки писать, когда она у тебя в СИЗО от сепсиса загнется.

– Заткнись! Заткнись, коновал! – заорала Алиса, теперь она была похожа на разгневанную фурию.

Врач нахмурился:

– Ты чего себе позволяешь, соплячка! Пошла вон отсюда.

Оперативник успокаивающе похлопал хирурга по плечу:

– Дай нам пять минут пошептаться, а потом я заберу ее отсюда, обещаю.

Врач хмыкнул в ответ:

– Да хоть полчаса, я на обед. Сами тут оперируйте, чтобы чистоту после себя оставили.

Когда за ним закрылась дверь, Алиса вцепилась обеими руками в кушетку, ее трясло от волнения и злости:

– Немедленно отвезите меня в частную клинику, прямо сейчас. У меня есть деньги, мне нужна срочная операция в нормальных условиях.

Лев молча смотрел на девушку. Наконец он почти добился, чего хотел. Вот она, настоящая Алиса, которую волнует лишь собственная внешность, которая всех остальных считает лишь досадной помехой и относится к ним свысока. Хотя торопиться рано, пускай еще немного побудет на волне эмоций, и тогда она сама предложит ему то, что необходимо. Девушка же от молчания опера не знала куда деться. Глаза у нее прищурились презрительно: