и прорицатель Лаокоон, которого троянцы уже готовы были послушаться. Он метнул в коня свое копье, и от мощного удара содрогнулся деревянный корпус, зазвенело оружие сидящих в нем воинов. Но тут на помощь ахейцам пришел бог Аполлон. Я слышала, что в дни войны он выступал на стороне троянцев, — не знаю, почему он поменял свои пристрастия. Теперь же Аполлон выслал из моря огромных змей, которые вышли на берег и задушили Лаокоона и двух его сыновей. Троянцы увидели, что боги покарали нечестивца, желавшего уничтожить священного коня, и решили, что дар ахейцев надлежит втащить в город.

В этом же уверил их и пойманный местными пастухами ахеец Синон — это была очередная блистательная хитрость моего мужа. Синон по наущению Одиссея великолепно сыграл свою роль. Он сказал троянцам, что приходится родственником Паламеду и что Одиссей всегда ненавидел его за это. Когда ахейские вожди приняли решение возвращаться на родину, Одиссей, по словам Синона, предложил принести человеческую жертву богам, чтобы обеспечить попутный ветер. Выбор Одиссея и подкупленного им Калхаса пал на Синона. Но тот, когда его уже вели к алтарю, сумел бежать и спрятаться в зарослях, где и был пойман пастухами.

Троянцы поверили в правдивость Синона, тем более что войску Агамемнона уже доводилось приносить человеческую жертву при участии Одиссея. Приам велел освободить пленника и обещал ему свое покровительство. Он спросил Синона, для чего ахейцы воздвигли на берегу деревянного коня, и тот ответил, что это искупительная жертва Афине за украденный из ее храма Палладий. Богиня разгневалась на святотатцев, отказала им в покровительстве, и ахейцам оставалось только одно: отплыть на родину. Конь же специально был сделан таким огромным, чтобы троянцы не вздумали втащить его в город. Если бы им это удалось, с ними, по уверению Синона. навечно пребывала бы милость Афины. Если же дар ахейцев будет уничтожен, гнев богини обрушится на троянцев.

Слова Синона были убедительны. Коня втащили в город и установили на главной площади, а когда наступила ночь, Синон поднялся на курган Ахиллеса и зажег костер — это был знак ахейским кораблям, что они могут возвращаться обратно.

Глубокой ночью воины под предводительством моего хитроумного мужа вышли из чрева коня, отворили ворота крепости и стали врываться в дома ничего не подозревающих горожан. А в это время тысячи их соратников уже входили в спящий город. Троя пала почти без боя — ее защитники попросту не успевали взять в руки оружие. Некоторые пытались искать защиты у алтарей, но это мало кому помогло. Приам со своими близкими укрылся у алтаря Зевса Оградного, но его настиг Неоптолем и зарубил старика мечом. Его дочь Кассандру царь локров Аякс Оилид изнасиловал у самого подножия статуи Афины...

Утром победители делили добычу: она была обильна, а потери при взятии города — минимальны. И всем этим ахейцы были обязаны моему супругу Одиссею, сыну Лаэрта!

И запел Демодок, преисполненный бога.

Начал с того он, как все в кораблях прочнопалубных в море

Вышли данайцев сыны, как огонь они бросили в стан свой,

А уж первейшие мужи сидели вокруг Одиссея

Средь прибежавших троянцев, сокрывшись в коне деревянном.

Сами троянцы коня напоследок в акрополь втащили.

Он там стоял, а они без конца и без толку кричали,

Сидя вокруг. между трех они все колебались решений:

Либо полое зданье погибельной медью разрушить,

Либо, на край притащив, со скалы его сбросить высокой,

Либо оставить на месте, как вечным богам приношенье.

Это последнее было как раз и должно совершиться,

Ибо решила судьба, что падет Илион, если в стены

Примет большого коня деревянного, где аргивяне

Были запрятаны, смерть и убийство готовя троянцам.

Пел он о том, как ахейцы разрушили город высокий,

Чрево коня отворивши и выйдя из полой засады;

Как по различным местам высокой рассыпались трои,

Как Одиссей, словно грозный Арес, к Деифобову дому

Вместе с царем Менелаем, подобным богам, устремился,

Как на ужаснейший бой он решился с врагами, разбивши

Всех их при помощи духом высокой Паллады Афины.

Гомер. Одиссея

О, как я гордилась своим мужем, слушая рассказы отца и брата. Весь долгий вечер и едва ли не всю ночь говорили они о деяниях Одиссея. Кроме меня и Лаэрта, их слушали несколько итакийских старейшин, приглашенных во дворец. Здесь же был и Телемах — он так радовался подвигам отца!

Я верю, что скоро, совсем скоро эти сказания станут достоянием аэдов и те разнесут песни о хитроумном Одиссее по самым дальним уголкам Ойкумены. А пока что мои родичи узнали обо всем из самых первых рук — от тех немногочисленных воинов, которые буквально на днях вернулись домой, к своим очагам. Но, как я с горечью узнала, вернуться было суждено далеко не всем.

Афина, которая раньше покровительствовала ахейцам, разгневалась на Аякса за насилие над Кассандрой. Само по себе изнасилование пленницы — это, конечно, дело обычное, но Кассандра искала прибежища у ног статуи Афины, а Афина была девственницей, и зрелище, которое предстало очам статуи, не могло не оскорбить богиню. С этого дня она, как говорят, отвернулась от ахейцев. Лишь мой муж по-прежнему пользовался ее покровительством.

Узнав от прорицателей о гневе, которым воспылала Афина, Агамемнон решил задержаться в Троаде, чтобы принести искупительные жертвы богине. Менелай же требовал немедленного отплытия, пока стояла хорошая погода и дул попутный ветер. В результате флотилия разделилась. Мой муж вместе с Менелаем, Нестором, Диомедом и многими другими отплыли от берегов Троады. Но, проведя ночь на острове Тенедос, Одиссей усомнился в правильности своего решения и вернулся в лагерь Агамемнона — он не хотел идти наперекор самому могущественному из ахейских царей. Нестор и Диомед благополучно вернулись домой. Что же касается Менелая, его корабли разметала буря, и ветер понес их на юг, к берегам Египта — с тех пор о нем ничего не было слышно. Хочется верить, что он остался жив и в конце концов возвратится в Спарту. Елена плыла на корабле вместе с ним — не думаю, что Афродита даст своей любимице погибнуть.

Из тех, кто вышел в море вместе с Агамемноном, тоже вернулись не все.