— И что будет?

— Наговорю зелье Божьим словом, обведу крепость вокруг. Коли колдун внутри, к воде он подойти уже не сможет, не сможет и бури учинить.

— А если он снаружи?

— Снаружи? — зачесал в затылке князь. — Да, об этом я не подумал. Что же, придется старым способом поступать. Несколько всадников, каждому — по метелке, смоченной зельем, к седлу, и вперед, вдоль берега, насколько терпения хватит. И кругом, через лес, обратно. Чтобы на несколько верст выше и ниже Свияжска выхода чародеям к воде не было. Чтобы колдун не знал, когда переправа начнется. Да и бурю поднимать издалека трудно будет.

— А поможет?

— Поможет, я у себя в имении одного колдуна так вывел. Умный был, тварь, хитрый и ушлый. Я всю землю такими линиями исчертил, думал запереть его на одном из кусков. Но он ушел, скотина. Потом в Новгороде к князю Старицкому прибился. Владимир Андреевич, сам знаешь, государю недружен, вполне может пакость учинить. А теперь еще и мне враг. Увидишь его — осторожен будь.

— Двоюродный брат государя? — неуверенно переспросил боярин Выродков.

— И наследник русского престола, если с Иоанном что-нибудь случится.

— У Иоанна сын вот-вот появится. Царица, вон, что ни год тяжелая ходит. Стало, будет вскорости и наследник.

— Младенец? Ему до настоящего наследника еще расти и расти. А до того он игрушкой в чужих руках останется. А там… Мало ли чего с детьми случается?

Про то, что их общий друг Михайло Воротынский на пару со Старицким организовал неудачное отравление царя, Зверев добавлять не стал. Свидетели мертвы, доказать ничего невозможно, а ссориться ни с Иваном Григорьевичем, ни с князем Воротынским он не хотел. Особенно во время общерусского похода на древнего врага.

«А ведь Старицкий мог пакость учинить, — подумал Андрей. — Зачем ему усиление брата? Чем крепче трон, тем труднее захватить будет. Неужели проклятый Белург здесь? Хотя этот уйдет, ушлого некроманта в круг не поймаешь… Но зато — пакостить не сможет».

— О чем задумался, Андрей Васильевич?

— Я? — удивился Зверев. — Я не думаю, я жду. Вода, по горсти золы с каждой печи и полынь. Метелки и всадников — потом. Скажем, через час. За час я управлюсь.

Кое в чем князь Сакульский все-таки ошибся. Хотя десятки тысяч ратников и не вошли на территорию крепости, разбив юрты и палатки перед Щучьим ручьем, тем не менее в Свияжске было тесно и многолюдно. Когда Андрей затеял варево, помешивая веником из полыни «бульончик» из обычной пыльной золы, вокруг очень быстро собралась толпа любопытных. Зверев, стиснув зубы, довел обряд до конца:

— Пойду в чистое поле, поклонюсь на четыре стороны. Станет по слову моему тын железный, забор булатный, от востока и до запада, от севера и до моря, оттоле и до небес; оградит от колдуна и от колдуницы, от ведуна и от ведуницы, от чернеца и от черницы, от вдовы и от вдовицы, от черного, от белого, от русого, от двоезубого и от троезубого, от одноглазого и от красноглазого, от косого, от слепого, от всякого моего ворога и супостата по всякий час, по утру рано, по вечеру поздно. От реки Смородины, от моста Калинова, ляг — путь нетленный, протянись — ров смоляной. На тот след не придет ни боязнь, ни скорбь, ни какая немощь, ни на пиру, ни на беседе, ни у старых, ни у молодых. Около главы моей по солнцу обнести, к сердцу приложить и вокруг обойти. Отныне, присно и во веки веков!

Закончив, князь выпрямился, отступил, дабы не смешались заговоры двух разных магий, и громко, торжественно произнес:

— Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа! Аминь! — Он широко перекрестился и громогласно заявил: — Пахом, возьми метелку, смочи в сем зелье и обскачи остров по краю, дабы ни един колдун и ни един язычник пробраться в твердыню русскую не смог!

— Прости, княже… Где взять-то его, веник этот? — пожал плечами дядька.

Вокруг с облегчением рассмеялись.

— Экий ты… На всем готовом привык поживать. Ладно, боярина Ивана Григорьевича обожди. — Зверев накрыл котелок с зельем крышкой, отошел в сторонку и принялся демонстративно править саблю. Пахом вернулся к чистке и латанию куяка, на котором злобная моль ухитрилась отожрать целую горсть стальных пластин — нитки попортила.

Зрелище кончилось, зрители начали расходиться в стороны. Поэтому появление дьяка Выродкова внимания уже не привлекло: принес боярин несколько метелок, дал какие-то поручения молодым холопам. Обычные хозяйственные дела. И все же так просто чародейство Андрею с рук не сошло: незадолго до заката от царя примчался посыльный, требуя князя пред государевы очи.

Иоанн поставил свои шатры за пределами городских стен, на берегу Свияги, в полуверсте за бродом. Андрея провели в палатку под хоругвью с ликом Иисуса и древней реликвией — крестом, с которым еще Дмитрий Донской ходил на Мамая. Оружие у князя не отобрали — это был хороший знак. Значит, вязать не собирались.

— Здрав будь, Андрей Васильевич, — едва увидев гостя, шагнул навстречу князь Воротынский и крепко обнял Зверева. — Что-то ты не заходишь совсем. Никак, забыл?

— Рад видеть, княже, — тоже подошел и обнял Андрея воевода Вяземский. — Как нога твоя, не беспокоит?

— Здравствуй, Андрей Васильевич, здравствуй, князь, — кивнули и другие бояре, собравшиеся в шатре. Из всех Зверев узнал только дьяка Адашева.

— Здоровья тебе крепкого, Андрей Васильевич, — подал голос и государь, вновь облачившийся в монашескую рясу. — Храбрый ты воин, княже, сего отнять у тебя нельзя. Однако же, сказывают, опять ты ворожбой колдовской занялся, да еще прилюдно, души честных воинов смущая.

— Коли воин добрый, государь, его никакой ворожбой не смутить. Но неведомо воинам сим, мыслю, что на месте города нового капище языческое стояло. От и обратился я к силам бесовским, дабы вопрос задать: не они ли бури на Волге вызывают?

Князь замолчал. После полуминутной паузы любопытство человеческое одолело недовольство, и Иоанн спросил:

— И об чем тебе нечисть проклятущая поведала?

— Поведала, что не знает ничего о кресте чудотворном и слове Христовом, что не приходила благая весть на сии берега. Посему надобно нам Волгу всю Божьим именем освятить и молебен совместный на ней провести. Тогда вода бесовская и успокоится. Станет для христиан доброй, а для басурман — злой и ядовитой.

— Сказывал я, колдовское это семя крутит! — тут же обрадовался Воротынский. — Крестом святым басурманство одолевать надобно, крестом, а не мечом!

— Как же целую Волгу окрестить? — ответил ему из глубины шатра боярин Адашев. — Рази такое возможно?

— Сила Христова любые чудеса творит! Я двадцать дней тому повелел из Москвы святой равноапостольский крест сюда доставить, и не сегодня, так завтра он здесь будет. Коли с сей реликвией освящение провести, бури колдовские отступят. Вот вам крест, отступят, — князь истово осенил себя знамением.

— А что святой наставник мой скажет? — внезапно поворотился к Сильвестру царь. — Чего молчишь, батюшка?