там отстоял. Но это потому, что был в отпуске. И опять же неудобно! А позже я просто был лишен этой возможности: винные магазины торговали с 11.00 до 19.00, а я в это время всегда на работе.

В ряде случаев эта кампания приводила к уродливым формам. Приведу такой анекдотичный случай. Приезжаю к себе в деревню. Сидит сосед, совершенно пьяный (происходит это в самый разгар антиалкогольной кампании). Он мне машет: остановись! Я машину поставил, подхожу к нему. Сосед возмущается: «Юра, о чем это в городе думают? Мы уже весь французский одеколон по семь рублей флакон выпили. Народ перешел на антистатик „Лану“, люди травятся! Вы там, в городе, не придумали, как лечить?»

Я и многие мои товарищи считали, что такие действия наносят и политический вред партии. Тем более что разрушалось то, что намечалось при Андропове, – тогда горком партии и Моссовет приняли решение построить в Москве тридцать пивных залов на хорошем благоустроенном культурном уровне, чтобы любой человек мог прийти туда, посидеть за столом, выпить кружку пива, закусить.

Одним словом, хотели сделать нечто подобное тому, что имелось за рубежом. И ведь начали делать! Стали строить дополнительные линии по выпуску пива, работали над тем, чтобы снизить уровень алкоголя в напитках. Но дело так и не довели до конца – не успели: пришел 1985 год, и началась эта антиалкогольная вакханалия.

Сейчас мы видим, какой катастрофический вред здоровью людей эта кампания причинила. Самогоноварение (то, что у нас было почти забыто), токсикомания и наркомания – все оттуда.

Моральный вред был нанесен огромный, и это до сих пор отзывается. Кампания не привела к сокращению потребления алкоголя, а напротив – только его увеличила, причем в искаженных формах. Авторитет партии и государства был явно подорван. Народ посмеивался над этими решениями и… продолжал спиваться.

Нанесен был и громадный экономический ущерб. Ведь около 30 процентов госбюджета составляли доходы государства от монополии на винно-водочные изделия. Не имея или не создавая дополнительных источников финансирования, которые смягчили бы потерю от продажи алкогольных напитков, было принято крайне неуместное решение. Спад в экономике, сокращение производства тоже в определенной мере произошли от этого.

Одно из двух: либо уже совсем дураки, либо это одно из звеньев продуманной цепочки разрушения моральных, нравственных устоев в нашем обществе и подрыв экономики. Скорее – второе.

Напоследок…

О последних партийных форумах: XIX партконференции, Учредительном съезде КП РФ, XXVIII съезде и пленумах ЦК КПСС – теперь не говорят. Они не вошли в учебники, их не изучают в школе, о них не читают лекций в вузах. Но они были, а я их участник и думаю, что эта тема заслуживает внимания. Из песни ведь слова не выкинешь.

…Уточняю: я никогда не собирался писать какие-то мемуары или оставлять исторические записки. То, что я пишу, – это отдельные частные воспоминания того, что запало мне в память, но никак не полная картина этих партийных форумов.

Во время XIX партконференции, которая проходила с 28 июня по 1 июля 1988 года, я был секретарем исполкома Моссовета и какого-либо активного участия в ее подготовке не принимал. Был просто делегатом.

Что отличало эту конференцию? Делегаты практически не выбирались, а делегировались. Такого в истории нашей партии не было. Преподносилось это как новая демократическая форма.

Суть сводилась к следующему. Каждый регион – и это касалось всех партийных подразделений – имел определенную квоту, установленную Центральным Комитетом партии, а на самом деле – Политбюро, Секретариатом ЦК, потому что ЦК только придал легитимность этой квоте. Начиналось выдвижение кандидатур с первичных организаций.

Эти кандидатуры рассматривались на пленумах районных комитетов партии, например, в Москве, и здесь происходил какой-то отсев (без согласования с мнением первичной организации) и введение в список своих представителей, так как каждый район тоже имел свою квоту. Затем предложенные кандидатуры рассматривались в бюро горкома партии, потом на пленуме горкома партии, и происходили новые отсевы и дополнения. Так формировался состав делегатского корпуса.

На каждом уровне это были не выборы, а простое делегирование, достаточно многоступенчатое. Почему такую форму нельзя назвать демократической? Скажем, если бы происходило так: первичные организации выдвинули кандидатов, и дальше на этой основе шло формирование, тогда это было бы действительно демократично. Но и районные комитеты партии помимо «первичек» тоже имели право выдвигать своих кандидатов. То же можно сказать и о горкомах.

Чтобы проиллюстрировать, как все происходило на самом деле, приведу пример. Первичная организация, журнал «Огонек», не выдвинула своего редактора Коротича делегатом конференции, и партийная организация Свердловского района Москвы поддержала это решение. Когда же список обсуждался на бюро Московского горкома партии, под давлением ЦК, а конкретно – Горбачева, эта кандидатура была навязана пленуму горкома.

Не помогло и выступление второго секретаря Свердловского райкома партии Борцова, который выступил с резкой критикой Коротича. Он убедительно мотивировал решение первичной организации журнала и райкома партии, но пленум горкома партии под давлением и бюро, и Горбачева, присутствующего на расширенном заседании пленума, кандидатуру Коротича провел.

И таких примеров можно привести немало. Нарушения допускались и на районном уровне, и на областном, где проводились сложные маневры и протаскивание угодных руководству людей.

Точно так же получилось и с Ельциным. Московская городская партийная организация, членом которой он был, не делегировала его на партконференцию. Тогда Ельцина в самый последний момент протащили через Карелию, где он потом любил отдыхать. (Может быть, поэтому он так и возлюбил этот край?)

Во всяком случае, именно через Карельскую парторганизацию делегировали Ельцина на конференцию, хотя он никакого отношения по партийной линии к ней не имел. Могут сказать, что, как заместитель председателя Госстроя, он имел отношение к любому региону страны, но ведь у нас выборы шли по партийной структуре – это декларировалось как достижение демократии, а здесь было явное нарушение. Поэтому утверждать, что состав конференции формировался демократическим путем, было бы неправильно.

Такой порядок вызвал очень много недоразумений, возмущений не только в московской организации, но и в других областях и регионах. Люди чувствовали, что это не прямые выборы, что идет преднамеренный отсев, довыборы угодных кандидатур на любом уровне, тогда как честные коммунисты, которых выдвигали на уровне «первичек», становились неугодными.

Вот так формировался делегатский корпус XIX партконференции.

Главным вопросом на конференции был вопрос о формировании Советов. По существу, шел процесс «узаконивания» подготовки передачи власти от КПСС, которая в 6-й статье Конституции СССР закреплялась как руководящая сила общества, – Советам, хотя об этом на конференции открыто не говорилось.

Именно эта конференция