Ложиться спать

Или вставать?

Тотчас по окончании последней буквы сочинение было отдано учителю, потому что товарищ Пушкина, веря ему, не трудился даже прочитать написанного.

Можете себе представить, каков был хохот при чтении сочинения двух лицеистов.

"Анекдот о Пушкине". "Москвитянин" 1853, № 4, февраль, кн. 2: Смесь, стр. 107.

Не помню, он [С. Г. Чириков][18] или другой кто рассказывал ныне общеизвестный анекдот, что однажды профессор Кошанский[19] задал некоторым из своих учеников 1-го курса написать стихи на закат солнца. (Эти стихотворные опыты обыкновенно прочитывались в классе). Кто-то начал свое стихотворение следующим образом:

Восстал на Западе блестящий сын природы…

Пушкин тотчас же вскочил с своего места и продолжал:

Не знают: спать иль встать смятенные народы.

Затем — взрыв смеха всего класса и самого профессора.

А. Н. Яхонтов. Воспоминания Царскосельского лицеиста 1832–1838. PC 1888, № 10, стр. 117.

1812 г., ноябрь.

За обедом вдруг начал громко говорить, что Вольховский[20] г-на инспектора боится, и видно оттого, что боится потерять доброе свое имя, а мы, говорит, шалуны, его увещеваниям смеемся.

М. С. Пилецкий[21]. Из "Журнала о поведении воспитанников имп. Лицея за ноябрь 1812 г.".

И. А. Шляпкин. К биографии А. С. Пушкина, СПб. 1899, стр. 17.

6 ноября.

Пушкин 6-го числа в суждении своем об уроках сказал: "Признаюсь, что логики я, право, не понимаю, да и многие, даже лучшие меня, оной не знают, потому что логические силлогизмы весьма для него невнятны".

М. С. Пилецкий. Из "Журнала о поведении воспитанников имп. Лицея за ноябрь 1812 г.".

И. А. Шляпкин. К биографии А. С. Пушкина, СПб. 1899, стр. 17.

23 ноября.

… Когда я у г-на Дельвига[22] в классе г-на профессора Гауеншильда[23] отнимал бранное на г-на инспектора сочинение, в то время г-н Пушкин с непристойною вспыльчивостью говорил мне громко: "Как вы смеете брать наши бумаги, — стало быть, и письма наши из ящика будете брать".

М. С. Пилецкий. Из "Журнала о поведении воспитанников имп. Лицея".

И. А. Шляпкин, стр. 17–18.

1815–1817 гг.

Лицейский анекдот: Однажды император Александр, ходя по классам, спросил: "Кто здесь первый?" "Здесь нет, ваше императорское величество, первых; все вторые", отвечал Пушкин.

С. П. Шевырев. Воспоминания о Пушкине. Майков, стр. 326.

Ср. у П. Б[артенева]. Несколько замечаний о Пушкине. РА 1899, III, стр. 615.

1817 г.

Дельвиг и Кюхельбекер[24] были частыми посетителями вечеров Энгельгардта[25], Пушкин очень редким; наконец, года за два до выпуска, он и вовсе прекратил свои посещения, предпочитая им гулянье по саду, или чтение. Это огорчало Егора Антоновича, как хозяина и как воспитателя. Как-то во время рекреаций, когда Пушкин сидел у своего пульта, Энгельгардт подошел к нему и, со свойственною, всегдашнею ласкою, спросил Пушкина: за что он сердится? Юноша смутился и отвечал, что сердиться на директора не смеет, не имеет к тому причин и т. д. "Так вы не любите меня", — продолжал Энгельгардт, усаживаясь подле Пушкина — и тут же, глубоко прочувствованным голосом, без всяких упреков, высказал юному поэту всю странность его отчуждения от общества, в котором он, по своим любезным качествам, может занимать одно из первых мест. Пушкин слушал со вниманием, хмуря брови, меняясь в лице; наконец, заплакал и кинулся на шею Энгельгардту.

— Я виноват в том, — сказал он: — что до сих пор не понимал и не умел ценить вас!..

К. А. Шторх по записи [П. П. Каратыгина]. PC 1879, № 6, стр. 379.

1818 г.

… Около 1818 г., в бытность поэта в Петербурге, одна славная тогда в столице ворожея сделала зловещее предсказание Пушкину, когда тот посетил ее с одним из своих приятелей.

Глядя на их руки, колдунья предсказала обоим насильственную смерть. На другой день приятель Пушкина, служивший в одном из гвардейских полков ротным командиром, был заколот унтер-офицером. Пушкин же до такой степени верил в зловещее пророчество ворожеи, что когда, впоследствии, готовясь к дуэли с известным американцем гр. Толстым[26], стрелял вместе со мною в цель, то не раз повторял: "Этот меня не убьет, а убьет белокурый, так колдунья пророчила" — и точно, Дантес был белокур.

А. Н. Вульф[27], Рассказы о Пушкине. PC 1870, I (3-е изд.), стр. 582.

Пушкин просто пришел… к Катенину[28] и, подавая ему свою трость, сказал: "Я пришел к вам, как Диоген к Антисфену: побей — но выучи!" "Ученого учить — портить!" — отвечал автор "Ольги".

Анненков, I, стр. 55.

С.-Петербург.

Катенин, между прочим, помирил Пушкина с кн. Шаховским[29] в 1818 г. Он сам привез его к известному комику, и радушный прием, сделанный поэту, связал дружеские отношения между ними, нисколько, впрочем, не изменившие основных убеждений последнего. Тогдашний посредник их записал слово в слово любопытный разговор, бывший у него с Пушкиным, когда оба они возвращались ночью в санях от кн. Шаховского.

— Savez vous, — сказал Пушкин, — qu'il est tres bon homme au fond? Jamais je nk croirai qu'il ait voulou nuire serieusement a Ozerov, ni a qui que ce soit. — "Vous l'avez cru pourtant, — отвечал Катенин, — vous l'avez ecrit et publie; voila le mal". — Heureusement, — возразил Пушкин, — personne n'a lu ce barbouillage d'ecolier; pensez-vous qu'il en sache quelqiie chose? — "Non; car il ne m'en a jamais parle". — Tant mieux, faisons comme lui, et n'en parloris jamais. [Знаете ли вы, что, в сущности, он очень хороший человек? Я бы никогда не поверил, что он серьезно хотел вредить Озерову или кому бы то ни было. — "Вы, однако же, это думали, вы это писали и обнародовали, вот в чем зло". — К счастью, никто не чихал эту школьную пачкотню, думаете ли вы, что он знает об этом что-нибудь? — "Нет, потому, что он никогда мне об этом не говорил". — Тем лучше, — поступим, как он, и никогда не будем об этом говорить.]

П. А. Катенин. Анненков, I, стр. 55–56.

1818–1819 гг.

Жуковский[30], когда приходилось ему исправлять стихи свои, уже перебеленные, чтобы не марать рукописи, наклеивал на исправленном месте полосу бумаги с новыми стихами… Раз кто-то из чтецов, которому прежние стихи нравились лучше новых, сорвал бумажку, и прочел по старому. В эту самую минуту Пушкин, побреди общей тишины, с ловкостью подлезает под стол, достает бумажку и, кладя ее в карман, преважно говорит:

— Что Жуковский бросает, то нам еще пригодится.

П. А. Плетнев