столовой. Одна стояла в раздевалке (потому что сидеть нигде нельзя было, кроме столовой). Сама шутила свои дурацкие шутки. Сама смеялась своим странным смехом. Но продолжалось это недолго. Вскоре я обрела новых друзей.

Глава 5. Антон

Шла очередная рабочая смена. Я начала уже немного осваиваться. В цехе было жарко и очень хотелось пить. А где найти воду еще не знала. Вспомнила о кулере, который заметила в момент, когда мне делали что-то типа экскурсии по заводу. И вот я отправилась на поиски бутыля с водой. Немного побродив, все-таки отыскала его. Довольная, стою пью третий стакан, когда ко мне или, скорее к кулеру, подходят двое молодых людей, можно сказать совсем юных, хотя вполне себе внушительных размеров. Один из них начал меня о чем-то спрашивать. А мне было не до парней. Я все еще пребывала в какой-то прострации и меланхоличном настроении, хотела просто работать, чтобы мне никто не мешал продолжать переживать мои переживания.

Пока не выдали форму, я носила свое: штаны в черно-белую полоску и белую тенниску с цветастым рисунком. Кажется, тот парень что-то как раз и спрашивал по поводу моего прикида. Позднее еще не раз он подтрунивал надо мной: «где твои клоунские штаны и шаманская майка?»

Как я узнала позже, парня звали Антон. Было ему двадцать три года, и слыл он хлебозаводным донжуаном. Расскажу как выглядел молодой человек. Был он достаточно высок, складен сложением, с русыми волосами (хотя изначально под шапочкой их и не видно. Меня вот, многие, как это ни странно, считали блондинкой, пока я не сняла «головной убор»), с большими, иногда они даже казались огромными, серо-зелеными глазами. Глаза эти были с необычным, немного миндалевидным разрезом, как будто в предках у парня числился какой-нибудь Чингисхан. Большими были и губы молодого человека, всегда интенсивно розового цвета (порой у меня даже возникала шальная мысль, что он их подкрашивает). Наша белая форма сидела на юноше как на модели. А еще он необычно подворачивал штанины и рукава, шапочку носил немного набекрень и всегда яркие носки, с разными рисунками и надписями. В общем, как-то умудрялся выделяться на фоне унифицированных белых мышек.

Второй парень – тоже рослый и даже более широкий в плечах. Кареглазый брюнет с лицом вечно пунцового цвета, как у молочного поросеночка. Звали молодого человека Игорем. Он казался намного скромнее Антона или, может быть, просто скучал.

Но этого всего я тогда не заметила. Оба юноши были не в моем вкусе: мне нравились высокие худощавые брюнеты с правильными чертами лица и вселенской тоской в глазах. К тому же парни были сильно моложе меня. Да и, повторю, не до них мне было. Хотелось поскорее напиться (воды, я имею в виду, хотя чего-то покрепче тоже было бы неплохо, но Вер Палны уже не было) и бежать обратно: как бы не кинулись, что меня долго нет.

Вернувшись в цех, я благополучно забыла эту историю. Пока Антон не стал как-то навязчиво уделять мне внимание: то спросит что-нибудь, то подмигнет, то улыбнется. «Хм, забавный тип…», – подумала я. А после его очередной подобной выходки, рассказала об этом девчонкам в раздевалке. На что они дружно начали надо мной посмеиваться, мол: «не ведись на это, он со всеми такой, особенно с новенькими». И даже Анна Сергеевна поведала историю о том, как пару лет назад этот парень чуть ли не набрасывался на всех девушек, выходящих из раздевалки.

«Да, точно странный…, наверное, и впрямь нужно держаться от него подальше», – решила тогда я.

Глава 6. Анна Сергеевна

Анна Сергеевна была женщина средних лет, единственная кто носил очки на этом заводе (вообще-то очки не разрешались, только если на специальной цепочке). У нее были красивые каштановые волосы и прекрасные большие и глубокие, как швейцарские озера, голубые глаза. Видно, что в молодости Анна Сергеевна была настоящей красавицей. Но даже не это привлекло меня в женщине, а ее характер и потрясающее чувство юмора.

Нескромно будет сказать, что в ней я как будто увидела себя в будущем. В общем, у нас было схожее чувство юмора и мне трудно представить, что может быть круче. Анна Сергеевна как-то сказала, перефразируя Бернарда Шоу, что «юмор – это анестезия, которая позволяет перенести операцию под названием жизнь». А еще мы с Анной Сергеевной были родом из одной далекой южнорусской губернии, землячки короче. А в Петербург понаехали, естественно, как и добрая половина (большая, конечно) наших коллег.

Анна Сергеевна рассказывала, что в молодости у нее была длинная коса, что была она (Анна Сергеевна, не коса) отличницей и играла на скрипке. А потом встретила своего мужа-алкоголика, родила ребенка, отрезала косу и бросила скрипку. Мужа потом тоже бросила. Вела она какой-то небольшой бизнес в Ростовской области. Но населенный пункт был маленький, вымирал, бизнес хирел, и она решила все продать и с сыном переехать на ПМЖ в славный город Санкт-Петербург. До пенсии оставалось пару лет. Достойную работу, естественно, в таком возрасте найти также трудно, как встретить Санта Клауса летом. Поэтому Анна Сергеевна нашла работу на хлебозаводе, хотя я видела, что она ее и тяготила. Женщина решила, что до пенсии выдюжит. А потом купит домик за городом, будет сажать огород и читать книжки. Не то чтобы Анна Сергеевна сильно рассчитывала на свою будущую пенсию, просто у нее были какие-то накопления от прежней жизни и от продажи дома, а еще надежда на своего уже взрослого сына.

Помните про мой слезливый случай в цехе? После него в тот день меня отправили на другой участок – «сиропить» булки (об этом процессе я расскажу чуть позже). Неожиданно туда пришла Анна Сергеевна, обняла меня и сказала, «чтобы я на эту дуру не обращала внимания, и что я молодец, и что все у меня будет хорошо». Тут мне снова захотелось разреветься. Не думайте, не такая уж я и плакса, просто это было так трогательно, что пробрало до костей. Даже не вспомню, когда меня кто-то так поддерживал и говорил подобные слова. В общем, и без того эта женщина была мне глубоко симпатична, а тут я и вовсе влюбилась в нее. И когда она мне начала рассказывать про Антона и его выходки, я не могла к ней не прислушаться, поэтому решила постараться держаться