Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако даже эта расширенная концепция Любви все-таки слишком узка, потому что Любовь – это что-то вроде слова-чемодана, в который вложены и другие виды привязанностей, такие как:
Любовь родителя к ребенку.
Любовь ребенка к родителям и друзьям.
Узы, которые связывают людей, дружащих всю жизнь.
Связи между людьми в группе или по отношению к их лидеру.
Также мы применяем слово «любовь» к нашим отношениям с вещами, чувствами, идеями и убеждениями – и не только к внезапным и кратковременным, но и к тем, которые с годами только усиливаются.
Приверженность новообращенного к доктрине или Священному писанию.
Верность патриота стране или нации.
Страсть ученого к поиску истины.
Стремление математика к нахождению доказательств.
Почему мы укладываем такие разные понятия в эти общие слова-чемоданы? Как будет рассказано в разделе 1.3, каждый из наших обычных «эмоциональных» терминов описывает целый набор различных процессов. Таким образом, мы используем слово «гнев» для обозначения самых разных ментальных состояний, причем некоторые из них меняют наше восприятие действительности, так что невинные жесты начинают восприниматься как угрозы – и повышают нашу склонность к нападению. Страх также влияет на наши реакции, но заставляет отступать от опасности (как и от некоторых слишком сильных удовольствий).
Возвращаясь к значениям слова «любовь», одно свойство кажется общим для всех этих состояний – в них мы начинаем думать по-другому:
Когда кто-то, кого вы знаете, влюбляется, возникает ощущение, как будто перед вами почти что другой человек – он думает иначе, у него появляются иные цели и приоритеты. Как будто где-то щелкнули выключателем и запустили новую программу.
В этой книге в основном излагаются идеи о том, что именно должно происходить внутри нашего мозга, чтобы вызывать такие серьезные изменения в мышлении.
Время от времени мы задумываемся над тем, как работает наше мышление:
Почему я трачу столько времени впустую?
Чем именно меня притягивают другие люди?
Почему меня посещают такие странные фантазии?
Почему мне так нелегко дается математика?
Почему я боюсь высоты и больших скоплений народа?
Почему я испытываю такую зависимость от физических упражнений?
Но ничего из этого мы понять не сумеем, не получив сначала адекватные ответы на следующие вопросы:
Что представляют собой эмоции и мысли?
Как в нашем мозгу появляются новые идеи?
На чем основываются убеждения?
Чему нас учит личный опыт?
Как мы мыслим и делаем выводы?
Короче говоря, нам всем нужно лучше представлять себе механизмы мышления. Но когда бы мы ни начинали об этом думать, мы сталкиваемся с новыми загадками:
Какова природа сознания?
Что такое чувства и как они работают?
Каков механизм воображения?
Как тело соотносится с сознанием?
Как формируются ценности, цели и идеалы?
Каждый человек знает, как ощущается Гнев, – так же как он знает ощущения Удовольствия, Сожаления, Радости и Горя, – и при этом мы почти ничего не знаем о том, как на самом деле работают эти процессы. Александр Поуп в своем «Опыте о человеке» задается вопросом: можем ли мы в принципе понять подобные вещи?
Как мы умудрились выяснить так много об атомах, океанах, планетах и звездах – и так мало о механизмах сознания? Ньютон в свое время открыл три простых закона, объясняющих движение любых объектов; Максвелл обнаружил еще четыре закона для всех электромагнитных явлений, а Эйнштейн привел все эти и другие законы к еще более коротким формулам. Все это произошло благодаря решению задачи, которую поставили перед собой эти физики: найти простые объяснения вещам, которые на первый взгляд кажутся очень сложными.
Так почему же научные исследования сознания не совершили такого же прогресса за те же три века? Подозреваю, в основном это произошло потому, что большинство психологов пытались подражать физикам и тоже искать простые решения вопросов, касающихся психических процессов. Однако эта стратегия так и не помогла им сформулировать компактный набор законов, которые хоть сколько-нибудь детально объясняли бы человеческое мышление. Так что эта книга ставит перед собой противоположную задачу: найти более сложные способы обрисовать психические процессы, которые на первый взгляд кажутся простыми!
Этот подход может показаться абсурдным ученому, которого научили верить утверждениям вроде «Никогда не стоит рассматривать гипотезу, в которой имеется больше предположений, чем необходимо». Но еще хуже поступать противоположным образом – как в случае, когда мы используем «психологические слова», которые по большей части скрывают то, что пытаются описать. Например, в следующем предложении каждое словосочетание маскирует сложность его содержания:
Вы смотрите на предмет и видите, что это.
Слово «смотрите» сразу исключает вопросы о системах, которые выбирают, как именно вы двигаете глазными яблоками. Слово «предмет» отвлекает ваше внимание от вопроса о том, как ваши органы зрения вычленяют из окружающей среды различные пятна, цвета и формы, после чего относят их к разным «предметам». И сходным образом слова «видите, что это» удерживают вас от вопросов о том, как это распознавание связано с другими вещами, которые вы видели в прошлом.
То же самое касается большей части распространенных слов, которые мы используем при попытке описать происходящие в сознании процессы – как, например, когда говорим: «Думаю, что понимаю, о чем ты говоришь». Возможно, самый вопиющий пример – это использование слов вроде «ты» и «я», потому что мы все выросли на следующей сказке:
Нас всех постоянно контролируют могучие существа, скрытые внутри нашего разума, которые чувствуют, думают и принимают важные решения за нас. Мы зовем их «самости» и «личности» и верим, что они всегда неизменны, как бы ни менялись наши жизни.
Эта концепция «самости» очень полезна в повседневных социальных ситуациях. Но она мешает нашим попыткам размышлять о собственном сознании и о том, как оно функционирует, ведь когда мы спрашиваем, что делают «самости», то все время получаем один и тот же ответ:
