Существует и более поэтическая гипотеза, гласящая, что город получил свое название в честь короля Луда (Lud), который, согласно легенде, правил здесь во времена римского вторжения. Он проложил улицы города и заново возвел его стены. После смерти короля похоронили рядом с воротами, носившими его имя, и город стал известен как Kaerlud или Kaerlundein, то есть «город Луда». Ученые со скептическим складом ума склонны относиться к таким легендам с недоверием, но сказания тысячелетней давности порой содержат в себе глубокие и важные истины.

Тем не менее происхождение имени города остается тайной. (Любопытно, между прочим, что название полезного ископаемого, теснее всего связанного с этим городом, — уголь (coal) — тоже имеет неясные корни.) Это слово с его силлабической мощью, подобно раскату грома, прокатилось по всей английской истории в десятках вариантов — CaerLudd, Lundunes, Lindonion, Lundene, Lundone, Ludenberk, Longidinium и так далее. Выдвигались даже предположения, что это имя древнее самих кельтов и родилось в далеком неолитическом прошлом.

Не обязательно считать, что человеческие поселения или укрепления стояли именно на Ладгейт-хилле и Корнхилле, а там, где теперь проложены широкие авеню, тянулись деревянные настилы, но преимущества этого места, пожалуй, были столь же очевидны в третьем или четвертом тысячелетии до нашей эры, сколь ясны они стали позднее кельтам и римлянам. Холмы представляли собой хорошо защищенную естественную возвышенность, окаймленную рекой с юга, болотами с севера, непроходимыми топями с востока и другой рекой, позже названной Флитом, с запада. Здесь была плодородная почва, обильно орошаемая ручьями, пробивающимися сквозь гравий. Темза в этом районе была вполне судоходна, а устья Флита и Уолбрука образовывали естественные гавани. Древние английские дороги тоже проходили поблизости. Таким образом, с самых ранних пор Лондон был удобным местом для организации торговли, рынков и обмена. На протяжении большей части своей истории лондонский Сити оставался центром мировой коммерческой деятельности; пожалуй, не мешает иметь в виду, что здесь могли совершаться сделки еще в каменном веке.

Все это догадки, хотя и не совсем беспочвенные; более же весомые свидетельства были обнаружены в позднейших грунтовых наслоениях. За долгие периоды, именуемые поздним бронзовым веком и ранним железным веком и охватывающие почти целое тысячелетие, осколки и фрагменты чашек, горшков и орудий труда усеяли всю территорию Лондона. Признаки доисторической деятельности открыты в местах, которые называются теперь Сент-Мэри-Экс и Грешем-стрит, Остин-фрайарс и Финсбери-серкус, Бишопсгейт и Ситинг-лейн, — всего около 250 находок, сосредоточенных в районе двух главных холмов, а также соседних с ними Тауэр-хилла и Саутуорка. Из самой Темзы были извлечены сотни металлических предметов, а на ее берегах обнаружены многочисленные следы металлургического производства. В эту эпоху родились великие сказания о Лондоне. Кроме того, последняя ее фаза — век кельтов.

В I веке до н. э. Юлий Цезарь дал описание окрестностей Лондона, говорящее о наличии в этих краях богатой, развитой и высокоорганизованной племенной цивилизации. Здешнее население было «весьма многочисленным», и по всей округе «теснились человеческие жилища». Значение и роль холмов-близнецов в этот период не могут быть установлены с определенностью; возможно, они считались священными, а может быть, благодаря своему выгодному положению несли на себе укрепления, защищающие торговые площади вдоль реки. Есть все основания считать, что этот участок Темзы был центром торговли и производства: здесь продавались как железные орудия, так и изысканные бронзовые изделия, и купцы из Галлии, Рима и Испании везли сюда самосскую глиняную посуду, вино и пряности в обмен на зерно, металл и рабов.

В истории этого периода, описанной Гальфридом Монмутским (он завершил свою работу в 1136 году), Лондон, бесспорно, играет роль главного города на всем острове Британия. Но, согласно мнению современных ученых, труд Гальфрида опирается на утраченные тексты, апокрифические измышления и необоснованные выдумки. К примеру, в людях, которых Гальфрид называет королями, наши современники предпочитают видеть племенных вождей; он датирует события с помощью библейских параллелей, а они пользуются определениями вроде «позднего железного века»; он считает конфликты и социальные перемены результатом действия человеческих страстей, тогда как авторы новейших отчетов о доисторических временах полагаются на более абстрактные принципы торговли и технического развития. Возможно, эти подходы и противоречат друг другу, но они вряд ли так уж несовместимы. Например, историки ранней Британии считают, что на территориях к северу от района Лондона осело некое племя триновантов. Гальфрид же, что весьма любопытно, утверждает, что вначале город назывался Trinovantum. Он также упоминает о храмах в самом Лондоне, однако даже если они и существовали, эти частоколы и деревянные сооружения давно уже погребены не только под камнями римского города, но и под кирпичом и цементом более поздних эпох.

Впрочем, ничто не уходит бесследно. В первые четыре десятилетия XX века исследователи доисторических времен приложили особенно много усилий к тому, чтобы побольше разузнать о скрытом прошлом нашей столицы. В таких книгах, как «Утраченный язык Лондона», «Легендарный Лондон», «Доисторический Лондон» и «Ранние обитатели Лондона», были тщательно изучены и по достоинству оценены следы, оставшиеся от Лондона эпохи кельтов и друидов. Эти исследования практически оборвались с началом Второй мировой войны, а после нее проблемы городского планирования и восстановления стали важнее размышлений о далеком городском прошлом. Но плоды проведенной работы уцелели и заслуживают пристального внимания. Тот факт, что нынешние названия некоторых улиц выдают свое кельтское происхождение — таковы, например, Колин-Дип-лейн, Панкрас-лейн, Мейден-лейн, Ингол-роуд, — пожалуй, не менее красноречив, чем любая из материальных находок, обнаруженных на раскопках древнего города. Давно забытые дороги определили направление современных магистралей; например, перекресток в излингтонском Эйнджеле находится на месте пересечения двух доисторических британских дорог. Олд-стрит, ведущая к Олд-форду, Мейден-лейн, которая идет в Хайгейт через Пентонвилл и Баттл-бридж, дорога от Аппер-стрит в Хайбери, — все они повторяют древние маршруты и тракты, похороненные под толщей земли.

Однако самой сложной и запутанной из тем, имеющих отношение к этому периоду, остается друидизм. То, что он занимал важное место в жизни кельтов, не подлежит сомнению; Юлий Цезарь, чье мнение по этому вопросу может считаться достаточно авторитетным, утверждал, что религия друидов была основана (inventa) в Британии и что ее кельтские приверженцы отправлялись на этот остров, дабы приобщиться к ее тайнам. Друидизм представлял собой высокоразвитую, хотя и довольно замкнутую религиозную культуру. Конечно, мы можем предположить, что в дубовых лесах к северу от холмов-близнецов было удобно совершать обряды и жертвоприношения; один из историков древности, сэр Лоренс Гомм, считает даже, что храм или святилище друидов находились на самом Ладгейт-хилле. Но тут много ложных следов. Некогда все сходились на том, что местом религиозных собраний был Парламент-хилл близ Хайгейта, но в действительности найденные там свидетельства не относятся к доисторическим временам. Чизлхерстские пещеры на юге Лондона, якобы выкопанные друидами для проведения астрономических наблюдений, почти наверняка имеют средневековое происхождение.